Сергей Надеев - Игры на воздухе

Когда светило гаснет где-то —
За сто шагов не одолеть
Куртины скошенного света,
Уже остывшего на треть.

И над остуженной равниной
Перетекает полынья
Не то тоски неодолимой,
Не то ушедшего огня.

И тень, отброшенная нами,
Не след ли совести извне
В ненаделённой именами
Однообразной вышине?

Чем выше в гору – тем просторней
И тяжелее говорить…
Да воспылает воздух горний!
Да нас ему не укорить!..

Побросали лёгкую одежду,
В воду погрузились неспеша,
И сновали рыбьи тени между
Смуглых икр, порывисто дыша.

Лёгкий свет позванивал над плёсом.
Или просто с берега влекло
Запах непросушенного тёса,
Лодок перевёрнутых тепло?

Ночь поверх – ворочалась, скрипела,
Дизелем топталась на мели,
А внизу – лилась, сияла, пела.
И в восторге обмирало тело.
Фонари маячили вдали.

Бродить по лету, нахлобучив
Фуражку лёгкого сукна,
И, самому себе наскучив,
Упасть в траву, как в рощу сна.

А там – вращаются химеры
Косноязыким косяком
И подтверждаются примеры,
Что мир – двулик и насеком.

Вскарабкавшись по мятой тулье,
Кузнечик держит – рамкой вниз —
Раскачиваясь, как на стуле,
Погод пружинный механизм.

В карманах шарить – не отыщем
Трёхгранный ключик заводной,
Он – у жука за голенищем,
Вразмах таранящего зной.

А жук – мелькнул за мочажины…
И никому не завести
Небес ослабшие пружины,
Играя ключиком в горсти.

Ну вот и лето отсветалось —
Простим ему неологизм.
Кузнечик скачет и усталость
Заводит, словно механизм.

Звенящая звезда, в косую сажень лето,
Немного облаков, и боле – не проси:
Достаточно щедрот, остановись на этом.
А впрочем, принеси неспелых слив в горсти.

В полуночь будет дождь. И вместе с влагой будут
Беззвучно опадать усталые плоды.
И привкус частых зим дичком вкрадётся в губы,
И по щекам пройдут чуть влажные следы.

Забылось, всё прошло: и ссадины, и раны;
В разгар июльских гроз не вспомнить холодов,
Как жили, что во сне, и спать ложились рано,
Вписав поспешность дня в подшивку дневников.

Не помяни судьбы со зла и суетливо
За щедрости её на признаки беды!
Прикрутим фитили, просыплем нá пол сливы
И вслушаемся в сад, теряющий плоды…

Как тебе подойдут огранённые лунные блики!
По ключицам скользнут, образуя крутой полукруг,
И кувшинчики света в обвязке невидимой нити
Отзовутся, рассыпав сухой костяной перестук.

Прошумит над землёй грузных птиц гомонящая стая.
И студёная ночь упокоит летучий отряд.
И невольно отметишь, рассеянно книгу листая,
Что июль – на излёте, помалу растратив заряд.

Кто из нас дорожил ежедневным назойливым чудом
Из распахнутых рам выпускать зазевавшихся ос?
– Помни, помни меня в этом душном своём ниоткуда,
Где колышутся воды и тает за дымкою плёс…

Ненасытная ночь отсекает стеклянное стремя.
И уже не уйти по планете угасших болот.
На проворных ветвях каждый лист – как трёхпалое знамя,
Как военные стяги разбитых полков.

То-то горько в крови, то-то поло пространство меж нами —
Будто мы полегли, а не серые стебли травы.
Бьются капли о скат и рождается время меж ними
И течёт по стеклу наподобье воды.

В эту пору не жди ни опеки, ни спешки.
С подоконника льёт. Тянет влагой и тьмою.
А там —
Натыкаясь на листья, рождаются шумы и вспышки
И полотнища лупят, и дождь по пустым кузовам.

1

До света заставили днища углами корзин,
В глухих свитерах развернули тяжёлые плечи,
Колени сковали резиной. С замедленной речью
Разлили по лампам ночным жестяной керосин.

Пропахла осокой и жестью вода в берегах.
А жёны крестили, губу закусив, аргонавтов,
Детей целовали. И был поцелуй одинаков
С рыданьями, горечью в замкнутых скорбью губах.