Андрей Кайгородов: Воздух

Ангел света,
Ангел тьмы,
Ангел люстры
И плиты.
Ангел праздничного дня,
Управдома и меня.
Ангел яблока и мышки,
Ангел духа и покрышки,
Ангел нет и Ангел да,
Добрый Ангел Ангела.

Никому не скажу,
Не признаюсь себе,
Даже думать ни буду
Украдкой об этом.
Лучше в диком лесу
Удалью утоплюсь,
Лучше праздником утренним
Вскрою газету.
Напоюсь чешуей
До свирепой отрыжки,
Что бы течь мостовой
Огибая покрышки,
Что бы тело моей
Ненаглядной котлеты
Было знойным и долгим,
Как бешенство летом.
Не признаюсь себе,
Испугавшись мгновенья,
Полечу, как кораблик,
Ручьем воспаленья.
И закончусь в канаве,
Вобрав в себя тайну.
О которой не знаю
И думать не стану.

Как прекрасно дерево,
Когда я могу сказать – вот оно дерево.
И никто не вправе решить, что обманут.
Как прекрасно отсутствие дерева,
Когда я могу сказать – вот нет дерева.
И никто не смеет сказать, что я лгу.
Но насколько прекраснее то,
Когда я могу сказать —
Вот оно дерево, когда его нет.
И все поймут на сколько проста
Эта истина пней.

Афтандил, попавший в сочетанье
Ветреных инструкций и светил,
Угодил в бездонное звучанье
И врата незнанья приоткрыл.
Поступью плетущихся мгновений
Мир пленил влюбленного творца,
И толкнул его без сожаленья
В лапы упоенного венца.
Растворив в лучах нетленной славы
Славных начинаний круговерть,
Вряд ли встретишь ты кого печальней,
Чем вступившего на эту твердь.
Афтандил, закованный в успехи,
Устремившись в небо, рухнул вниз.
И гиен речистые коллеги
Полчищем по падшему прошлись.
И надломленная глыба мирозданья
Раскрошилась, превратившись в прах.
И бесплодное бездонное звучанье
Обрело вполне реальный АХ.

Размеры глупости твоей
Непредсказуемо шершавы.
Размеры скупости твоей
Немилосердно величавы.
Твои бескрылые глаза
Жестоки и многообразны.
Ведь ты не веришь в чудеса,
Но знаешь, что они опасны.
Твое желанье побеждать
Всегда соседствует с наживой.
И светлым даром убеждать
Ты действуешь довольно живо.
И сытостью взамен любви,
Наполнив страждущее сердце,
Взираешь одиноко ты
В пугающего света бездну.
И нет болезни излеченья
Среди пугающих зеркал.
Есть только боль и раздраженье,
Виной которым стал ты сам.

Послушайте как трепещет,
Зажмурьтесь не успокоившись,
Пошарьте в кармане кусочек
Заплесневшей корочки счастья.
Придумайте оправданье
Своим неудачным победам,
И прыгайте, брызгая сталью
Одухотворенных стремлений.
Побегами вашей морали
Взойдут обветшалые всходы,
Умоются желчью небесной,
Законов насытятся снами.
И сгрудившись в стылые кучи,
Научатся тайнам желаний,
Срывая набухшие почки,
И зарывая их в землю.

Твоя вагина пахнет цветами жасмина,
И влажность ее стебельков
Во мне пробуждает дремавшую лиру,
И сладость от новых стихов.
Твой маковый ротик мой впалый животик
Глодает, как косточку пес.
И в свете светила ты треплешь лениво
Копну моих сальных волос.
И я с наслажденьем пью сок вожделенья
Из лона твоей красоты.
И воздух наполнен дыханьем эфира
И зноем французской любви.

Еще не знали мы тогда,
Что так жестоко ошибемся.
Что печка нашего тепла
Всего лишь отблеск злого солнца.
Теряя памяти исток,
Приобретая черствость,
Я в лес гляжу, как серый волк,
Превозмогая робость.
Я не справляюсь с пустотой
И вечным униженьем.
Я позабыл, кто я такой,
За толщей раздраженья.
Я строил сад, он стал тюрьмой
И лабиринтом боли,
И не сыскать тропы иной
Средь пней моей юдоли.

Мой глазик икотой наполнен.
Мой тазик набит простынями.
Мой носик кошмаром полночным завален
И заперт густыми усами.

Я спать. Ты думаешь?
Вздыхай.
Столы уклюже.
Чашка, чай.
Я сплю. Ты бдишь?
Я буду, только ты уснешь.
Я буду, после будет дождь.
И шторка, что б не брызгать стену.
И мылом душу и колено.
И простыней встречать рассвет.
Ты спишь? Я тоже нет.