Андрей Кайгородов: Серенада поющего ветра. Стихи и проза

Где-то очень глубоко, там, на дне наших снов, живет Бог,
Простуженный и печальный, с копной седых волос,
с глазами цвета тайны.
Он держит на ладонях дыханье сказочного мира,
Мелодию всех бед и слез, и звуки радостей эфира.
Он лепит чаши наших снов и наполняет их водою,
И отраженье в глади вод завешивает пеленою.
Сквозь эту пелену на свет выходят призраки ночные,
С улыбкой в десять тысяч лет и обликом не уловимым.
Их голоса полны тоски, как похоронные напевы,
Глаза печальны и пусты, как статуи окаменелы.
А мы как бабочки на свет, летим, страшась своих поступков,
И наших снов полночный бред не кажется нам чьей-то шуткой.
Насмешкой злой над нашей явью, над нашим жизни прозябаньем,
Мы в этой сказочности сна, блуждаем в лабиринтах комнат,
Встречая чьи-то имена, давно умерших, незнакомых.
Они бесполые скитальцы, зовут нас в лучший из миров,
В пучину сна, покровы тайны, безумства сказочных шатров.
Где дев податливые лона огня и сладости полны,
Где льются реки самогона, где ломятся от яств столы.
И мы идем за ними следом, не веря счастью своему,
И просыпаемся к обеду, стирая вязкую слюну.
И день нам кажется унылым, пустым, безрадостным, простым,
А мир обыденным и серым, не замечаем мы, что спим.
Нам снится сон о нашей жизни, мы в нем живем, копя грехи,
А Бог взирает безучастно, даря нам новых сказок сны.

Исхудала душа моя, в раздумьях и муках,
Вся покрылась коростой и шрамами,
Ноет ночью, как нерв изгнившего зуба,
И смердит стихами похабными.
Я топлю эту скверну в стакане хмельном,
Изрыгаю под утро с кровью,
Как же хочется мне пробежать босиком,
По травой накрытому полю.
Утонуть в синеве васильковых небес,
К милой маме прижаться щекою,
Но весит на груди моей маленький крест,
И тяжелый крест за спиною.
Я несу его в суете городов,
По колдобинам и ухабам,
По тропам моих друзей и врагов,
По возвышенностям и ямам.
Этот крест мне доверен судьбою моей,
И иной мне не нужно судьбины,
Мне Господь помогает нести этот крест,
От рождения и до кончины.
И когда я умру, и сырая земля,
Мое бренное тело поглотит,
Крест могильный останется после меня,
Позабытый и одинокий.

Как хочется порой послать всех к черту. Бросить все.
Запить, забыть, захлопнуть дверь, задернуть окна.
И просто утонуть в безбрежной пустоте холодных серых стен,
В белесом снеге потолка, в траве паласа, в мягкой коже кресла.
Уйти из мира суетных реалий в иллюзию, мерцание свечи.
И наслаждаться тишиной покоя.
Не плакать, не смеяться, не страдать. Молчать.
В молчанье, постигая иные параллели бытия,
Что медленно, без суеты, текут вне берегов,
Не ведая законов притяжения, морали, этики, законов права.
Вдыхать курительную смесь, душистых трав и табаков пахучих,
И выпуская через ноздри дым, почувствовать себя драконом,
Китайским божеством, сошедшим с неба в шелковые свитки.
И стать иероглифом буддийских мудрецов,
В котором заключен весь сущий мир,
С его многообразьем обитанья,
Живых существ, материй и следов,
Оставленных, монахом на песке,
На берегу седого океана.
Восстать из пепла, превратиться в прах,
Рассеянный по ветру над горами,
И горным эхом тихо прозвучать,
Вплетаясь в ноты сказочных мелодий.
Как хочется порой закрыть глаза
И ни о чем не думать, и не знать,
А тихо плыть, послушно воле ветра,
И вылиться дождем, и прорастать
Побегом божьим в солнечное лето.
И бабочкой порхать над васильками.
Как хочется порой.
Ах, кто бы знал.

Из ниоткуда в никуда,
Тропой, не знающей начала,
Не доходящей до конца,
Я брел по жизни одичало.
Сквозь пелену сонливых дней,
Под звуки ветреных напевов,
От смеха пьяных королей,
В опочивальни дев несмелых.
Я проплывал по облакам
Блаженства, неги и истомы,
И пил божественный нектар,
Вкушая сладостные стоны.
Я опускался вглубь земли,
Мешаясь с грязью под ногтями,
И искупал свои грехи
Солеными, как кровь слезами.
Я умирал сто тысяч раз,
Отравленный своей любовью,
Предательством любимых глаз,
Бездушьем, ненавистью злою.
И воскрешаясь вновь и вновь
Я прорастал побегом божьим,
И опьяняясь жизнью, кровь
Влекла меня по бездорожью.
Все в те же сточные канавы,
В тот же разврат хмельных утех,
В раскаянья кипящей лавы
В любовь, мечтательность и грех.
И в том пути по бездорожью
Со мною вместе, заодно
Шло одиночество мое.