Алексей Прасолов - На грани тьмы и света

Как прянет луч вечерний,
Ударит в грудь мою,
Я тихое свеченье
К ногам твоим пролью.

Тревожным черноземом
С краев окаймлено,
Забытым и знакомым
Увидится оно.

По залитой дороге
Пройдешь ты без следа,
И лишь кругами дрогнет
Глядящая вода.

Широкое, водою,
Как сон твой наяву,
Я — облачко цветное —
Вожатым поплыву.

Иди за мною следом.
Предчувствую межу.
Спеши — последним светом
Я в бездне исхожу.

Все ближе камень серый —
Однообразный путь.
Здесь гибельный мой берег…
Прощай и не забудь.

Сказали так, что умер я. Не знал.
Но слишком многих я похоронил.
Идет душа, храня живой накал,
Идет — среди живых и средь могил.

И как-то странно чувствую порой
В глазах людей, увидевших меня,
То отраженье, где еще живой
Встаю — свидетель нынешнего дня.

И те, кого я скорбно хоронил,
Глядят моими честными глазами
На этот мир, где жизней и могил
Число должны определять мы сами.

Зажми свою свежую рану,
Пусть кровь одиноко не свищет,
Она, как душа в нашем теле,
Смертельного выхода ищет.

В глаза ли глубокие гляну —
Живое в них дышит сознанье,
Что рана — твое обретенье,
А с ним ты сильнее страданья.

И словно отысканный выход —
В душе отступившая смута,
И, ясная в трепете боли,
Начальная светит минута.

А мы осененно и тихо
Столпились, чего-то не смея:
В животном предчувствии доли
Нетронутым рана страшнее.

Если ко мне ты захочешь,
Руки свои протяни —
Камень, холодный на ощупь,
Встретят сегодня они.

В камне, пугающем руки,
Не распознаешь черты —
Те, что до нашей разлуки
Были теплы и чисты.

Только в отчаянье — слышишь? —
Камень винить не спеши, —
Может, пустыня в нем дышит
Зноем усталой души.

Есть в этом мире ваятель
С грубым и страшным резцом:
Счастливы мы, если платим
Горю — веселым лицом.

Счастливы, если удастся
Сердце корой бытия
Скрыть, чтоб неузнанно — здравствуй! —
Вскрикнуть: — Да это же я!

Руки неверяще вскинув,
Что-то сомкнут и сорвут,
Как реставратор — картину,
К свету лицом повернут.

Если ко мне ты захочешь,
Дай лишь доверчивость рук, —
Камень, холодный на ощупь,
Сердцем окажется вдруг.

Листа несорванного дрожь,
И забытье травинок тощих,
И надо всем еще не дождь,
А еле слышный мелкий дождик.

Сольются капли на листе,
И вот, почувствовав их тяжесть,
Рожденный там, на высоте,
Он замертво на землю ляжет.

Но все произойдет не вдруг:
Еще — от трепета до тленья —
Он совершит прощальный круг
Замедленно — как в удивленье.

А дождик с четырех сторон
Уже облег и лес и поле
Так мягко, словно хочет он,
Чтоб неизбежное — без боли.

Я умру на рассвете,
В предназначенный час.
Что ж, одним на планете
Станет меньше средь нас.

Не рыдал на могилах,
Не носил к ним цветов,
Только все же любил их
И прийти к ним готов.

Я приду на рассвете
Не к могилам — к цветам,
Все, чем жил я на свете,
Тихо им передам.

К лепесткам красногубым,
К листьям, ждущим луча,
К самым нежным и грубым
Наклонюсь я, шепча:

«Был всю жизнь в окруженье.
Только не был в плену.
Будьте вы совершенней
Жизни той, что кляну.

Может, люди немного
Станут к людям добрей.
Дайте мне на дорогу
Каплю влаги своей.

Окруженье все туже,
Но, душа, не страшись:
Смерть живая — не ужас,
Ужас — мертвая жизнь».

И вдруг за дождевым
навесом
Все распахнулось под горой,
Свежо и горько пахнет лесом —
Листвой и старою корой.