Лариса Захарова - Мера любви. Избранное

Для меня война – не легенда,
Давней ставшая стариной.
Не по книгам и кинолентам
Познакомилась я с войной.
Для меня она – боль утраты,
Кровью политая стезя.
Это – оба погибших брата,
Невернувшиеся друзья.
Снег покрывшая черная копоть,
Наших раненых скорбный вид,
И изорванный в клочья локоть,
Что на жилке одной висит.
Потому пришла не туристкой
В город подвигов и наград,
Где мне дорого все и близко,
В героический Волгоград!
Здесь когда-то, совсем обессилев,
Утопая в крови от ран,
Защищали, как всю Россию,
Сталинградцы Мамаев курган.
Погибали во имя долга,
Чтобы, Родина, ты жила.
Покрывала красная Волга
Красным знаменем их тела.
Подвиг их не прошел бесследно,
Откатилась вражья волна.
Историческая победа
На Мамаевом рождена.
Плиты мраморные по кручам
Возвещают нам о былом.
Стал сильней курган и могучей
От героев, зарытых в нем.
А имен здесь – такое множество…
Плачет сердце, лишь словом тронь.
Породнившись своей похожестью,
Мы обходим Вечный огонь.
Пусть идут сюда не молиться —
На колени хочется стать…
И с мечом в поднятой деснице
Охраняет покой гробницы
Дни и ночи Родина-мать.

Нам всем давно уже за шестьдесят.
С годами шире временная площадь.
«То было двадцать, тридцать лет назад» —
Для нас сказать становится все проще.
Жить довелось мне в те же времена.
Хоть рядовая я, не с пьедестала,
Но щупальцами спрутьими меня
Война, как вас, в моем дому достала.
Фронт налетел и был со всех сторон
Вокруг избы – частички всей Отчизны.
Двух похоронных похоронный звон
Пришел визитной карточкой фашизма.
Я не солдат. Но каждый обелиск
Вчеканен в сердце – крепко и надолго.
Ведь не снаряды с воем взорвались —
То детство разлетелось на осколки.
А женщины, нарушив естество,
Свершая над природою насилье,
Под сердцем не ребенка своего —
Куски железа рваного носили.
Войны солдаты!
Я еще тружусь
И помню ваши подвиги всечасно.
И я уж тем, любимые, горжусь,
Что к вам была по времени причастна.
Горжусь своей причастностью, поверьте,
К тем временам, где был и меч и стих,
Где каждый вздох, и помысел, и миг
Дышал геройским подвигом и смертью.
Конечно, жаль, что я не молода,
Но не хотела бы начать все снова,
И никому на свете не отдам
Той памяти о юности суровой…
Но жду, чтоб наступили времена,
Когда не будут воевать солдаты
И будут знать потомки, что война —
На мраморе погибших имена
Да вы, друзья, – живые экспонаты.
Все меньше вас, но каждый – великан
И мир от войн собою заслоняет.
Примите благодарность на века!
Пред каждым из последних могикан
Мы низко-низко голову склоняем…

Этот холм и сосна.
Мы встречаемся снова,
Как это бывало лет сорок назад.
Под холмиком этим, под этой сосною
Зарыт неизвестный советский солдат.
Три дня и три ночи недвижно лежал он
На рваном от пуль черно-красном снегу.
Я, помню, девчонкой его увидала
И никогда позабыть не смогу.
Шел бой девять дней. Грохотали разрывы,
И пули визжали… Строчил автомат…
Как плакали все мы, встречая родимых,
Своих, долгожданных, любимых солдат!
И каждая баба смеялась и выла,
И счастье и горе у всех на селе…
И часто, бойца опуская в могилу
На им отвоеванной нашей земле,
Мы так и не знали, кто был этот воин…
В карманах шинели – как есть ничего.
Роняла сосна опаленную хвою
На неподвижное тело его.
На братских могилах стоят обелиски,
Куда мы цветы отнесем по весне.
Могиле родной мы поклонимся низко
И «Здравствуй!» приветливо скажем сосне.
На холмик глядит она с прежней любовью.
Пусть дождь заливает и солнышко жжет,
Но, руки ветвей заломивши по-вдовьи,
Могилу солдата она бережет.
Скорежился ствол ее, в горести замер,
Но ей ли забыть о минувшей поре?
…Все плачет сосна золотыми слезами,
Что каплями стынут на темной коре…

Четыре года воевала
Войн не желавшая страна.
И лет с тех пор прошло немало…
Для многих все далеким стало:
«Тыл», «фронт», «бомбежки»
и «война»,
«Фашизм»,
«сожженные деревни»…
Но жив тех дней немой укор:
Под Ленинградом, в парке древнем,
В бомбежках ранены,
деревья
Стоят в повязках до сих пор.
Пестрят бессчетные заплаты —
Длинны, овальны и круглы…
И словно требуют расплаты
Петра видавшие когда-то
Многострадальные стволы.
Когда дневные стихнут звуки,
Скрипят и стонут в тишине
Они, познав людские муки,
Воздев израненные руки
С немым проклятием войне.