Наталья Метелица - Мокрый свет. Любовь - нежность и провокация

Ты не мог не любить!
Только бездарь
не сумел бы такую любить!
Замерзала Любовь у подъездов —
и не смела приюта просить.

Потому что не верила людям:
угостят полбокалом вина —
а в жестокой, нещадной простуде
та Любовь остается одна.

И стонала она у подъездов.
Под ступнями – расплавленный снег.
И брела от домов…
Нет ей места,

где в себя лишь влюблен человек.
…
Как ты мог не любить?!..
Только бездарь
отпустил бы ее в мир теней.

Разве кто-то на свете изведал
то, что эта Любовь —

от людей!

Как ТО могло звучать устами
Твоими, не твое неся?!
Стена, стонавшая меж нами,
Твой дом не узнавала. Вся
Многоместная квартира
Вмиг сузилась до точки той,
Где шел разлом святого мира
И заполнялся пустотой.

Я от других ждала бы хуже.
Но от тебя?! Пусть ум мой – дар
Умнейших: женщины и мужа —
В одной субстанции (пожар
Страстей девицы беспокойной —
И трезвость разума мужчин) —
Я б и тогда не покоренной
Осталась знанием причин,

Зачем так заблуждаюсь глупо:
Враги спасают в горький час,
А лучший друг легко и грубо
Убьет расхлябанностью фраз!

Пусть что угодно! Кто угодно
Мог этим словом разрубить
Мой мозг и сердце – и народу
Всё мое тайное скормить!

Но от тебя? – Никак! Не знала,
Что я глупею с каждым днем
И открываю там забрало,
Где друг в объятия —
с мечом.

Мне казалось, что мы ОТТУДА —
где иначе летят планеты.
где иначе зима обута
и иначе весна раздета.

Где иначе рассветы помнят
о закатах и звездной истоме.

Где всегда неразлучны ладони
и часов не бывает в доме.

Где наш дом – один мир и планета!..

Мы Оттуда – чужою натруской —
проросли на Земле…
чем-то,

кем-то…
Оказалось —
космический мусор.

Дорогая длинная. По ней идти назад
Длиннее, чем мы шли с тобою к счастью.
У каждой повести свои печали. Сад
Еще цветет – и яблокам срываться
Придет пора. Но не для нас!.. Для нас —
Вручать по яблоку встречающимся людям
На том пути, где был отсчет на «раз» —
И вечность до далекого «не будет».

Я раздаю вкуснейшие из них:
Мне жаль идущих в это «будет лучше»,
чтоб возвращаться в ранах, – крепостных
озлобленной любви.
Сад из гнилушек.

Не заставляй меня не верить
тому, что было смыслом мне.
Есть имя мне – Твоя Потеря.
И ты без имени – родней,
чем звать тебя вчерашним словом
тебя
вчерашнего, как сон.

Любимый Мой!
И казнь готова
тебе тем именем.
Не
он.

Вчерашним умом не мудреешь.
Посажен.
Откопан.
И выводы, будто плоды, сведены к закромам.
А после приходит другой —
как бы рядом иль около,
И даже в тебе. Целиком или —
лишь пополам.

Но ум не нашел для себя защищающей мысли,
Что это случалось.
Не раз.
И не два.
В голый нерв
Врезались зубами голодные, грязные крысы,
Лишенные совести —
или хотя бы манер.

Вчерашним умом не сказать себе:
хватит иллюзий,
Надежд, что пришедший другой —
только выпавший снег,
Не знавший еще ни плевков, ни двуногого груза,
Когда тот двуногий по сути
едва человек.

И веришь, что будет иначе.
Иное молчанье.
Его объясненье.
Ему поворот в целый круг.
И крик!
Но другой!
И другие ладони в начало,
Что станет концом – для души и
доверчивых рук.

Но это потом.
А пока
ты сто-глас-ная радость.
Сто-глаз-ая – видеть,
сто-рука-я – то обнимать.
Того!
Для кого твоя память навеки терялась,
Чтоб всех до него —
не прощенных —
почти забывать.

Пришедший,
зачем ты такой?
В простоте недомыслий.
В изломе законченных форм —
и согласии швов.
Мне весь непонятный.
Мне —
той, что еще не догрызли.
И той,
что рождалась 7 раз, —
ожидая любовь.

То солнце долго жгло —
не слово.
Зонты стекали цветом ниц,
и позолотою ресниц
я щурилась,
но снова,
снова