Сергей Черсков - Сборник редакторских анонсов литературного портала Изба-читальня. Том первый. Поэзия и песня

Им привезёт Япона-мать
блошачье тело,
а им блоху перековать –
святое дело.

От неча делать – натянуть
на небо – нёбо,
Потом подзуживать начнуть:
«Пляши, амёба».

Всех инструментов, что ни то:
четыре – восемь:
топор, лучина, молоток
и ёксель-моксель.

Но если станут донимать
их вурдалаки,
они побьют Япону-мать
и иже… паки…

На это царство не ходи –
они без спеси,
один за всех, все как один
тебе навесят.

А если стукнешь одного
куда попало,
все призывают Божество:
«О, Ёлы-Палы!»

И Елы-Палы сквозь метель
спешит к народу….

И будет всё, как ты хотелъ!
И…
С Новым Годом!!!!

В нашей жизни мы актеры…
То статисты, то солисты…
Лесть завистливого хора…
Шквалы бешеного свиста…
То слепят до слез софиты,
То во мраке закулисном
Отмутузят шито-крыто,
А потом велят на бис нам
Выходить. По центру сцены
Розы (или помидоры),
И зевают откровенно
В погребах своих суфлеры.
На подмостки вышел Гамлет
(чей: Шекспира? Пастернака?).
Тишина ли, гул ли, гам ли –
Равнодушно одинаков,
Одинок однообразный
Разговор с самим собою.
Шпага вынута напрасно.
В ножны вложена без боя.
Лицедеи лицемерят.
Лицемеры лицезреют
Лицедеев и, как змеи,
То шипят, то жалят в шею,
Целят в горла оголенность,
Прямо в яблоко гортани…
Ложь и фальшь определенно
Изо ртов произрастают.
Все напрасно. Все никчемно.
Все бессмысленно и пусто.
Не видать души свеченья,
Не услышать стука пульса.
Все при жизни омертвело.
Не стремленье, а влаченье
Через сцену жизни тела
В безобразном облаченье.
…Но однажды оказалось,
Что стремленья стержень стёрся,
И под тёмным взором зала
Вдруг закончилось актёрство.

Первый заморозок, утром
Воздух свеж и чист,
Лист подернут перламутром,
Отсыревший – льдист.

Рано днем, на переходе
Кратком на тепло,
Станут, радуясь свободе,
Листья на крыло.

Тихо, с ветками, оттаяв,
Разрывают связь,
И, судьбы своей не зная,
Падают, кружась.

Еле слышен тихий шорох –
Их, сквозь веток сеть,
Опадающих, неспорых,
Ждет земная твердь.

И к снегам и зимней стуже
Попадают в плен,
И свои тела и души
Отдают земле.

В невысоких волнах
При ущербной луне
Одинокий монах
На дырявом челне.

В зыбкой серой среде
Предрассветных небес
Частоколом в воде
Отражается лес.

Не уловит сова
Даже всплеска весла:
Мысли, звуки, слова, –
Всё река унесла.
Время – вязкий туман,
Вера – розовый свет…
Дрёмы сладкий обман…
Инок.
Бог.
И рассвет.

Год сильных ветров и ненастного лета,
Расплывчатых будней, глухих выходных,
Вопросов, которые ищут ответа,
Окружностей острых, квадратов тупых.

Цветные узоры за дальней дорогой,
Где встречные ветры встают на пути,
Суровые тучи нахмурены строго,
Колотят по лужам лихие дожди.

Качается комби из ветра и влаги,
Трясётся луч солнца, сбежавший с небес,
Лежат вдоль дороги крутые овраги
И черный, тревожный, пугающий лес.

Как хочется сбросить тяжелую ношу
Ненастного лета и сильных ветров,
Забросить проблемы в пруд, тиной заросший,
Уйти под надежный и ласковый кров,

Клубочком свернуться, уткнуться в подушку,
Проснуться уже в долгожданной тиши…
Но грозно считает над нами кукушка
Шаги по дороге идущей души.

Усталый дождь сбивал ещё листву,
Не понимая дерзкой красоты,
Ковром бордовым укрывал траву:
Сюжет Ван-Гога… Видела бы ты!
Он подружился с нею в сентябре,
Купая теплотой небесных струй,
То отступал на утренней заре,
То ливнем бил, как в озорной июнь.
Дождь отойдёт с циклоном на восток,
Отмерит Солнцу пять коротких дней…
Тебя я приглашаю на часок
Послушать шёпот гаснущих огней.
Закаты оставляли лета след
На память о волшебных вечерах…
Наш листопад, как сказочный балет,
Пропишет Осень навсегда в сердцах.
Я промолчу – услышишь всё сама –
Пройдись аллеей по её листве…
И лишь сейчас… Исполнится зима,
Засыплет снег – забудешь обо мне…
Поймёшь и ты, что осень нас мудрей,
Поймёшь, что листопад не смеет лгать,
Услышишь шёпот и поверишь ей –
Нельзя её сегодня не понять!
Усталый дождь не сбил ещё листву,
Не будем наше время торопить,
Под шорох листьев вспоминал весну…
Пройдёмся,
и ты вспомнишь…
Может быть…