Алина Кроткая - Обнуление. Сборник

– Он сделал мне столько зла!
Сердце разбил и до ручки довёл!
– Нет. Всё это ты совершила сама,
А он рядом лишь брёл.

Ты сама довела себя до истерик,
Он не виноват, что тебя не любил.
Ты сама продала себя за бесценок,
А он выгодно всего лишь купил.

Повзрослеешь, когда поймёшь:
Обижаться НЕ на кого, кроме себя.
Предательство, безразличие, ложь —
Ты сама забежала туда.

Люди не причиняют друг другу боль.
Никто никого не заставляет страдать.
Ты или мученик или герой —
Вся «соль» в том, что это тебе выбирать.

Его голос шёлковым платком
Ложится на мои дрожащие лёгкие, обволакивая их собой.
Прогуливается осторожно по нервам, ласковым ветерком,
И делает тише тревожный сердечный бой.
Он действует лучше всех седативных, обезболивающих и энергетиков,
Накрывая от бед с головой.
И вкуснее пирожных-конвертиков
Его слова: «Маленькая Линн, я с тобой».

А когда он вдруг о морали и принципах жизни,
Я ощущаю себя решетом.
В этот момент его слова очищены то ли святым, то ли ведьминым
Серебром,
Он их просеивает сквозь мою ржавую накипь, налипшую на мерцающий
Хром.
Так и хочется звякнуть о землю, как старый Лом.
Но тут он говорит: «Маленькая Линн, я всё равно с тобой».

Чтобы его обрести, мне стоило год учиться дышать
Подо льдом.
А потом высунуть голову, и увидеть, что он всё время стоял на нём.
Открыть ему вход в каждый кошмарный сон
И обнаружить: живой, не фантом.
Он оставил от моего имени самое сердце,
Обрезая лишнее,
Как корки сыра, ножом,
И он единственный мне, как мантру, пишет
«Доброго утра, Линн» день за днём.

Ты можешь просить у других тепла.
Умоляющим взглядом, чувственными словами.
Ты можешь использовать людей вместо огня,
Но будешь вмиг замерзать, отойдут едва ли.

Ты будешь в страхе хвататься за воздух,
Заставлять их чувствовать себя виноватыми.
Они, конечно, останутся и расскажут о звёздах,
Но их пальцы вдруг станут прохладными.

Их будет много: огней, каминов,
обогревателей и разных печек.
Но ты никогда не сможешь стать жарко-счастливым,
Пока не поймёшь истину, которая лечит:

Тепло нужно искать только в н у т р и с е б я ,
А не в друзьях, любовях и первых встречных.

Сердце колотит где-то в районе горла,
Руки дрожью отбивают по клавишам ритм.
Адреналин стартовал безбашенной гонкой,
И в предвкушении ниже рёбер саднит.
Я человек, бегущий на тот самый рейс,
Который возглавит крушений топ-хит.
Вселенная против,
Но меня тянет сверхсильный магнит.

Решение принято, обжаловано, упущено и вновь
«Добро пожаловать».
Сердце пакует себя в чемодан,
Прячет под молнию, чтоб не достали,
И Душу зовёт в соседний карман.
Мозг отрешенно смотрит, а потом Адреналину:
«Давай, паразит, наливай
По тысячи грамм.
Она ведь у нас с приветом,
Лучше заблаговременно уйти в хлам.»

…И только Безумие уверенно шествует по раскалённым углям.

Из глаз на колени выльются километры.
Всхлипы, стуком колёс, разнесутся эхом в осеннем доме.
Драма финала (иль всё же эпиграфа?) в колокольном звоне
Голову уронит на соль ладоней.

О невстречах и о несбывшемся
Строчки напишутся в новые главы.
В моей жизни, наверное, было столько излишества,
Что теперь мне не дали необходимого малого.

Время разбирать недособранный чемодан,
Выдёргивать за уши из него мечту,
Тащить авантюру, залезшую в боковой карман,
И запирать в него утреннюю пустоту.

Спущенным мячиком вяло прыгает сердце,
Дрожащие лапки вверх. Я сдаюсь.
Я никогда не узнаю теперь, что было бы «если»,
И семенит за мной босиком усталая грусть.

Истеричной драмой,
рваным финалом,
страстью,
разодранной в лоскуты.
Наш роман не измерить
в стандартных граммах,
для меры такой ещё изобретают весы.

Из сердца распоротого летят
перья тоски,
заполонили всю комнату под гитарные струны.
Мы были с тобой
н а с т о л ь к о близки,
что души друг другу кусали грубо.