Софья Сладенько - Четыре в одном. Лирика, пародии, байки Лопатино, Жы-Зо-Па

что беспомощен пока.

Отразился шар Вселенной

в глубине глазного дна,

океаны – по колено,

Андромеда холодна.

Искажённый мир в бассейне

галактической воды…

Возвышается над всеми

повелитель-Чернодыр,

тот, что дёргает за нити

одноклеточных землян,

как ослабит – мало прыти,

сразу чувствую изъян…

Не выдерживают ветки

груза яблок в сентябре.

Будет жить марионетка

меньше суток на жаре…

Билась муха головой о стекло,

словно дырку собиралась пробить.

То стремительно меняла наклон,

то сходила с постоянных орбит.

В глубине её сферических глаз

расслоился перевёрнутый год.

Может Бог простит и руку подаст,

ну а может быть и наоборот.

Мерно капала из крана вода,

под соседкою скрипела кровать.

А за мухой мужичок наблюдал,

любопытство не пытаясь скрывать.

Надавив ладонью створку окна,

вознамерился несчастной помочь.

Тихо ойкнула луна «всё, хана»,

как увидела свалившихся в ночь…

Где одним освобождение – грех,

заточенье богоизбранным – приз.

Человек поближе к Господу —

вверх.

Насекомое, возрадовшись —

вниз…

Подожди, посиди, отдохни, не спеши умирать.

Что хорошего в тех коридорах с венками печали,

где пластмасса цветов неживой аромат источает,

где тоска поминальных обедов идёт на «ура».

Ты ж мечтаешь увидеть опять пробужденье весны,

с любопытством спросив «и чего она вновь отчебучит?»,

ухватиться, подпрыгнув, рукою за краешек тучи,

но сорваться с катушек в дурмане проблем новостных…

А сейчас не хватает дыханья, слова – в молоко.

На бескрайних просторах земли что-то стало мне тесно.

Все нули-колобки с дрожжевого, нехитрого теста

раскатились по нынешним сказкам от лис да волков…

Распогодилась с утра

жизнь,

заползает под забор

страх.

Балаганная моя

шизь

посылает всех вокруг

нах.

Собачонкой завилял

хвост,

дарованиям – пятак

в день.

Искажается значок

«ГОСТ»…

И такая, брат, везде

хрень.

Что ни дама, то всегда

треф,

подрукавная черна

масть.

Представляется валет:

«Лев»,

но левреточна его

пасть.

Вдрабадан напьётся мой

гном

и расплачется: «Прошу,

верь.

Дело, видишь ли, мой друг,

в том:

подыхает от тоски

зверь»…

Если мера, значит есть

«сверх».

Как мести, так из избы

сор.

Предыстория беды —

смех.

Подготовленный топор

скор.

По прогнозам: огурцов

таз,

а фактически – сплошной

хрен,

Никудышный я, видать,

ас:

самолётик мой даёт

крен…

Будем жить да коротать

век,

обустраивая свой

кров.

Хватит каждому голгоф,

мекк,

справедливости, любви,

слов.

То сгораем в аду, то по маковку снегом завалены.

Не спасает пред Богом сиянье златых куполов.

От небесного жара кресты в пупырях да окалине,

и рассеяно всяких дурёх по России полно.

На слонах да китах балансирует сфероподобное.

Держит палец на кнопке спокойный, седой исполин,

не давая зачахнуть планете, войною раздолбанной,

охраняя беспутных, наивных, смешных магдалин…

А когда я подохну (увы, непременно подохну) —

обручальное золото хитрый Сатурн приберёт

и мороз неожиданно выложит вензель на окнах:

«Соляными столбами по горло насытился Лот».

В том кольце неспроста зашифрована мудрость начальная:

всё однажды, я верю, вернётся на кру́ги своя.

И в решётке Вселенной, что ширится вглубь нескончаемо,

образуется,

выдержит,

выживет

наша семья.

Это детство никогда не воро́тится:

растворилось в тишине навсегда.

Повзрослевшее лицо Богородицы

опечалилось по прошлым годам.

Где пути-дорожки – тропочки млечные:

бесконечность ожиданью подстать.

Вспоминая, пляшем в стужу от печки мы,

а желательно бы к печке плясать.

Если ангелы хитро́ морщат рожицы,

значит могут бесенята чихнуть.

Я не кожей – лягушачьей подкожицей

ощущаю одиночества суть.

Снова осень непогодою хмурится,

протоптали небо тучи-слоны.

Отразился в перевёртыше улицы

подзаветренный огрызок луны…

То тревога засосёт вдруг под ложечкой,

то судьба опять нажмёт на пробел.

Кто-то рад бы помереть, да неможется.