Софья Сладенько - Четыре в одном. Лирика, пародии, байки Лопатино, Жы-Зо-Па

Смотреть, как ты высасываешь мосол!

(авт. Елена Амосова)

Подумать о высоком – не с руки.

И лезет с языка шальное слово.

В России это всякому знакомо -

дорогам есть синоним: дураки.

Раздолбанные странности ухаб,

всей плотью к вам навеки прикипела.

И рада б соскочить, но просит тело

бухать и плакать, плакать и бухать.

Подпрыгивает жизни колесо,

в котором я гоняюсь глупой белкой.

Потребности в уме даёт мосол,

что мозговою костью на тарелке.

Мне милый говорит: «Боготворю!

Высасывать мосол – одно блаженство.

Но до какой же степени, по-женски,

ты пишешь про подобную херню»…

Печальна участь в теле балерины —

ни покурить, ни выпить, ни пожрать.

Я не принцесса, чтобы под периной

ощупывать бобовый урожай.

Не лошадь и не бык, как говорится.

Ни мент, ни антипод его – бандит.

Я не смогла вселиться в продавщицу,

во мне мужик с рождения убит.

Я – полный ноль. Без палочки и смысла.

В поэзии не больно-то сильна.

Моя программа разума зависла…

В науках я не смыслю ни хрена.

Где могла подцепить, не помню.

Обрыдалась моя душа:

как пройти мне в стихах препоны,

коль на сердце возник лишай?

Надоело мне «баба с возу…»,

Где конец, что «делу венец»?

Знаешь, очень хочется прозы:

ослабел на дуде игрец.

А когда возвратят потерю —

лопнет чирий и стре́льнет в пах…

Надоело «мели емеля…»,

Ближе – «толще в чужих руках».

Кабы, не да́й Бог, родился он в мае,

всё б изменила судьбинушка злая.

Если в июне – другой разговор.

Тут, согласитесь, бессмысленный спор.

Дальше, чем в самые дальние дали

Пушкина часто враги посылали.

Съездит, отметится. Тут же назад

(воспринимал он ответственно мат).

Женщин менял веселей, чем перчатки.

Ночью: «люблю», а наутро лишь пятки

так и мелькали в садах поэтесс.

Ох, и проказник был этот А эС.

В сказках высмеивал глупых царей,

с кружкой подкатывал к няне: «Налей»…

Брошенных женщин мужья и цари,

блин, докатали героя они!

В России всё по-прежнему, как встарь:

весь год живём в притопах да прихлопах.

В какое место плюхнется январь?

Ответ предельно прост: конечно, в жопу.

Куда ж ещё, коль беспробудно пить,

полировать в финале старым стилем,

где превратится призрачная нить

в растяжку. Ту, что спьяну пропустили.

Бывает так: старик предельно глуп

в противовес тому, кто помоложе.

И веником, наказанным в углу,

обозревает замкнутость прихожей.

А на скрижалях-грядках всё пучком:

беременность земли ботве на пользу,

но споры мелкотравья сквозняком

задуло в черноземистую озимь.

Не много сохранится в закромах,

где жизнь – в преобладании гнилого.

Подслушала: вначале было слово…

Наверное.

И слово было «нах».

Каждой твари: чувства без остатка.

Фауна со мною на века.

Но жена узрела, что украдкой

щупаю за попу хомяка.

Разозлилась краля: «Фу ты, ну ты!»

Я её не стану утешать.

Что-то стал по жизни долбанутым —