Владимир Карнаухов: Трафарет. Книга стихов

Я просто люблю, когда ты говоришь
Спокойно и неторопливо
(Как падает дождик с намоченных крыш!)
Единственным голосом милым.
Уже мне известно твоё настроенье
И утренний тихий подъём.
Когда накатило внезапно сближенье,
Когда все заботы – потом,
Меняется утро теплом и вниманьем,
И нет хаотичности дел…
В фрагменте придуманного нами желанья
Появится нежный пробел,
Душа приоткроет воскресную радость
Для наших с тобою минут,
И мы, забываясь, забудем усталость,
Забудем, где беды живут.

Накатит русская душа
На высохшие плечи.
Сидит бабулька у окна
И о своём лепечет.
Ещё пытается узнать
Кого-то из соседей,
Начнёт упорно вспоминать
Сама с собой в беседе.
И кончиком платка тереть
Невидимые слёзы.
Скорей бы старой помереть,
Да на погост – в берёзы.
Осталось прошлое в душе
Одним законом божьим,
Как все молились о войне,
Молились осторожно.
Как беспросветная беда
Втащила похоронку,
И до сих пор лежит она
Под старенькой иконкой.
Остыла русская душа
От нестерпимой доли…
Не стало бабки у окна
Со смертью на пороге.

На колени мои ты присела,
Незнакомая девушка Мила,
И распутное сердце запело
Непонятной завидною силой.
Где в окрестностях новой любви
Беззаветное стало заветным,
Ты, как редкая вещь красоты,
Вдруг богатством мне стала несметным.
Положение лёгкого тела
И касание русых волос
Не имело границы, предела,
Когда тебя в спальню унёс,
Незнакомая девушка Мила.
На волнующей белой постели
С опьяняющим словом: «Милый»,
С путешествием к общей цели…
Опус праведности благоразумен,
И в окрестностях новой любви
Пусть останется связь наших судеб
Долговечной в суровые дни.

Тени, тени, всюду тени!
Душу растащили всю.
Вот прошёл Сергей Есенин,
Задувая на свечу.
Вот огромными ногами —
Маяковский с Лилей Брик.
А вы Осю не видали?
Будто слышали мы крик.
Вот – с лица воды не пить —
Пастернак, бледнее снега,
Хочет рифмой наделить
Всё, что движется без дела.
Вот Ахматовой платки, —
Только всхлипывают плечи.
Тяжелы были венки
В уходящий скорбный вечер…
Вот Цветаева Марина, —
Половицами скрипя…
На верёвке молчаливо —
Виснет сойкой с потолка.
Мандельштам худой – со стоном
Из-за бронзовых оков —
Волочит с извечным звоном
Дань порушенных веков…
Тени, тени, всюду тени!
Душу растащили всю.
Обернёшься – лишь метели
Бьют по мокрому лицу.

В клетку листочек,
И жизнь – в той же клетке.
Отрывистый почерк —
Живой, без пометок.

Крик одиночества
Сводит с ума.
Было – пророчество,
Была и тюрьма.

Было б в линеечку
(Всё ж осторожнее!):
Сел на скамеечку,
Съел бы мороженое.

Так вот, по клетке
И сердце стравил
Чёрной пометкой
Один осетин.

Накапала слеза сегодня радости
Нам на двоих с осеннего куста.
Благоухая непогодной шалостью,
В два хрупких обратились мы листа,
Оторвались от тяжести и боли
В многообразие начального пути.
Был сад разбит по нашей с тобой воле,
Где мы кружились в чистоте любви.
До остроты приблизилось дыхание
Двух нежных душ под жилкой золотой,
И наше постоянное касание
Нам создавало счастье и покой.
Бунт красоты всего лишь в двух листах —
В саду опавшем, в маленькой квартире,
Где две души всей радостью в слезах
От тяжести себя освободили.

С рекомендательным письмом,
Меняя саван на обличье,
Сидишь за круглым ты столом
И ждёшь начала чаепитья.
Ты ждёшь, когда присядут все,
И не допустишь опозданий,
И, доверяя лишь себе,
Ведёшь подсчёт, кто шёл в молчанье.
Твой договор – глоток судьбы,
Манеры жуткого сарказма.
За круглый стол присели мы —
Узнать твой выбор безотказный.
Ты же за этим к нам пришла,
Тебе понравился наш дом,
Там, в строчках твоего письма,
Лежит беда под сургучом.
Ты заставляешь всех собраться
С рекомендацией своей,
Где чаепитие – ужасно,
А круглый стол – ещё чудней.
Цена визита твоего
Меняет саван на обличье,
И вскрыть безжалостно письмо
В гостях тем более цинично.
В свидетелях – твоя ошибка
И наш семейный круглый стол,
Где холодом прошла улыбка,
Как страшный и тревожный сон.