Саша Чекалов - Накануне

чайной ложке – как нам завещал ещё Эдгар По

(помнишь это: колодец и маятник? жук – и клад?)

Мир – оклад, а икона – лишь ты: неумыт, патлат.

…Говоришь, настоящий индеец? Даёшь потлач !

Вопрошаешь, куда же всё делось?

Ну что ж, поплачь…

Но сквозь слёзы, сквозь годы – пожалуйста, впереди,

не одни только ножницы с ветошью разгляди,

а – конечную стадию (шаг и – мгновенье, стой!)…

Ибо что этот мир – без заветной работы той.

Основу бросив,

и утóк,

и важные дела,

желая в тайне хоть чуток

душевного тепла,

гуляла дама по траве —

ногами чирк да чирк,

с повязанной на голове

банданой «Superchick».

Навстречу —

правильный пацан

примерно лет восьми;

он говорит: «Я сделал сам,

пожалуйста, возьми…

Ну что же ты?

Бери, он твой», —

и ей даёт…

венок!

и тут земля у дамы той

уходит из-под ног…

зов бездны… бывшие призы

в помойной луже отразив,

я чую: и её призыв,

и – мой призыв:

опять состав, опять перрон,

мульты гражданских оборон,

кресты ворон… «а ну-ка стой!»

…салют культёй…

во глубине [« захлопни рот! »]

не золотых, но тоже рот

я необыкновенно крот

я – адски крот!

завис начальничком над ней

в застывшей пене простыней…

но сквозь мечты – культ ы всех вуд

меня зовут!

я знаю, нам не по пути,

но ведь не смыться, не уйти…

зовут – на смéрть

[« опять?! ну вот… »]

не на живот,

а тут – альков… и ты… и я

лгу влажной толще одеял,

что скроюсь, ужасом сочась…

что – вот, сейчас…

зароюсь?

ах, наоборот:

отрину гнёт пустых пород;

вперёд и вверх (как будто стерх)

уйду в народ…

шоб, утонув в его пластах,

услышать это трах-тах-тах

и – брюхо вывалив {« на, рэжь! »} —

увидеть флеш…

«какой-то треш»? захлопни пасть.

…тут в омут главное упасть,

а там – хоть чайником зовись! —

вперёд… и ввысь…

…За окном – тоже дом:

как «Титаник», его корма…

и зелень никнет…

Моя девочка правит статью про собачьи корма,

ну! – будто книг нет

про военную тайну, про алые паруса…

А у кого-то

скоро встреча на Пушке: уже через полчаса!

…А эта рвота

разведданных о том, что не хуже смогли б и мы

(и уже кормим),

снова лезет из нета, из самой его глубины…

Вырванный с корнем

из контекста, и мира, и времени Третий Рим.

…Нет, не играем,

мы всерьёз синим пламенем оцепенело горим…

под самым раем.

Тебе кажется, время то ставит препоны, то

вдруг подастся —

и рушишься в бездну, не зная броду?

Так и есть… Проникая всё дальше в неясно что —

то одну, то другую проходим насквозь породу.

То базальт, то песчаник… то туф, то опять базальт…

То вдруг холод пещер, то от мантии – волны жара…

Нам обнять бы друг дружку скорее (к чему базлать!) —

но ведь будто на разных концах мы земного шара.

Всё копаемся, будто в песочницах: ты в своей,

я – в своей… Воля-волюшка! Наглая, как синица,

прямо в руки ты просишься: «Вот я! Хватай скорей!»…

А покой – он журавль… Он действительно только снится.

Терриконы всё выше, а шахты всё глубже, но —

ближе стать не дано…

И попробуй тут разберись-ка…

А безвременье – тоже отдушиной снабжено:

чтоб любой беспородный пернатый дышал без риска.

Уценённый китайский салат

я купил лишь затем, чтобы сдачу

положить на мобилу (иначе

скоро в минусе буду)…

На лад

постепенно дела с редактурой

ощутимо идут… ибо долг —

он на мне, как на псе поводок! —

и плачý я:

своею натурой…

Вот, сижу

(пропищала мобила) —

и мечтаю о том, чтобы было

милой счастье!

и чтобы был рад

сам я тоже… Не всё же пропало?

(Не хочу, чтоб она покупала

уценённый китайский халат!)

М-да, намерений куча… И горя

я не знаю: любое – благое!

Где ты лучше и чище найдёшь?!

…Снова дырки заделывал в крыше…

Щели крашены ржавчиной рыжей…

За окном – собирается дождь…

Живу, как ненец, сердце теша, ну…

Не в том буквальном смысле, что такой-де

раскосый будда, вкладом в тишину

гордящийся в далёкой, скажем, Койде

(что в тундру – ни ногой без тесака,

что езжу, общим пользуясь упадком,

на стареньком «Буране» – из АК

фигачить по полярным куропаткам), —

не то, не то (хотя и у меня

порой лоснится рожа столь же жирно),