Галина Болтрамун: Стихотворения

Дороги лежат на планете
Как важнейший ее атрибут,
То представятся в ложном свете,
То на выселки истин ведут;

Даже если исповедимы,
Сохраняют такой поворот,
За которым страшат пантомимы
Забродивших долгот и широт.

На обочинах – кожа и кости
В спешке раздевшихся душ,
Отпечатки когтей алконоста,
Лучевой несрываемый куш;

А еще изумруды, осколки
Сокровенных мечей и корон,
Мишура повседневного толка
И белых ворон моцион;

А еще молодые фантомы
(отпрыски давних химер),
Землепашеских полдней истома
И реликты чумы и холер.

Спешащих за лучшею долей
Туда, где их нет, не счесть;
И каждый ходок поневоле
Окажется там, где он есть.

Заметают снега и хамсины
Аритмию экстазов и слез,
На привалах вещают мессии,
Прилагая к ответу вопрос.

Указатели в райские кущи
Продает сотворенный кумир.
А дороги осилят идущих
По евангелью черных дыр.

В узловом месте пусте воздвигнутое Эльдорадо
Осенил, генной памятью взвеянный, флаг Атлантиды.
Опоясали благо-страну предпосылки торнадо
И в никуда уводящие всех чужаков лабиринты.

Подтачивая капитальных конструкций опоры,
Облучает державы воздушного замка отрада.
Куда бы ни плыли корветы, фелюги, линкоры,
Штурвалы тайком корректируют курс – в Эльдорадо.

На подступах медно гудят, извиваются грезы,
Когда заблистают сквозь дымные бризы и кризы
На поворотливых шпилях созвездий занозы
И от смертного льда феерические антифризы.

Насыщенный воздух приучен по мере вторжений
Создавать поступательные и витые преграды.
Шоком отхлестанные неудачи джентльмены
В новый рейд агитируют то свояков, то армады.

Побежденной алхимии мазь, эликсиры и камни
Философские не растеряли былого запала,
В коренной алгоритм разветвляющихся исканий
Вносят посильную лепту заклятых кристаллов.

Трезвый рассудок, задействовав инструментарий,
Бешено опровергает наличие икс-континента
И счищает, краснея, научною смесью с радара
Нелогично живой неестественности компоненты.

Сорвутся, достигнув беспочвенности в месте пусте,
Грузные рельсы, фарватеры иль автострада.
Каждый путник окажется на изначальном распутье
И выйдет в тираж – всенародный муляж Эльдорадо.

Ночь. Макраме легендарности.
Готика снов.
Вдавленность арфы в синеющий
полуреальный простор,
Неоднозначность припухших икон,
эфемерность азов,
Над базой флористики —
Флоры шаманящий флёр.
В лакунах подкорки
звучит инспираций гобой
Или целебный,
щадящий текстуру обман.
Я, давно отделенный
от самосознанья изгой,
Ломаю пристрастье ко мне
фанатичных охран.
Когда-то качнется
ночной безразмерный покров,
И проблески зашевелят
чародейную муть,
И вера воскреснет,
что, сдвинув орду полюсов,
Я сумею заблудшую душу
из странствий вернуть.

В апостольской позе на фоне модерна
Короной в зенит упирается башня,
В ее красноречии – плач Агасфера,
Османских послов грозовые демарши.

В расщелинах кладки – седые бациллы,
Большие Медведицы микрогалактик.
За ржавой решеткою чахли сивиллы,
Угасал аравийских апорий фанатик.

Когда в затемненных объемах эфира
Блистают потеки астральных эссенций,
На фресках истертых мигают кумиры,
Маневрируют алчных армад отщепенцы.

В полдневной жаре утихает зыбучесть
Реалий с клеймом вавилонского плена,
Башня свои многомерные кручи
Вводит с огнем золотым в зацепленье.

На праздник языческий можно подслушать
Помпейских бродяг эксцентричные пульсы,
Их нежить фольклорная нежит и душит
В угаре наивных фрейдистских искусов.

На лестницах маются грезы, вердикты,
Иные греховных динамик форматы;
Надтреснутая светотень Эвридики
Пресуществляет Орфея-мутанта.

Точит усталость каркас и фундамент,
А корни стремятся в глухую кромешность —
Зачерпнуть эликсира, руды, амальгамы
И яро лечить свою шаткую внешность.