Инна Фидянина-Зубкова: Улица Бед. Стихи о жизни нелёгкой

Добро, гуляющее по деревне и городу,
седина и бес ему в бороду,
недобрыми занималось делами,
зловещими мучило снами,
беспросветной накрывало тоской
и податью, как пеленой:
подать нищим, подать в казну,
подать сирым, подать попу.

Добро, гуляющее по деревне и городу,
сединой обеляло бороду,
прикрывало людские похоти,
грехи отмывало от копоти
и складывало в рядок:
грех за взятку, грех за стишок,
грех за убийство, грех за тираду.

– Не надо добра нам, не надо! —
кричал уставший народ. —
Засуньте себе его в рот,
добра вообще нам не надо!

Покладистая поклада.
Уходило добро… Провожаем,
дела свои обеляем —
выбелили набело.
Бес в ребро! Не надо нам
божьей милости от природы,
Не к добру добро народу,
хорошо и так жить в коем веке,
мы ж не люди, а всего лишь человеки.

Я скоро надену тапочки,
праздничное пальто
и ледяные варежки,
на площадь выйду. Я тут никто.

И закричу, наверное,
или пойду домой,
а на маленькой кухоньке
сниму тапочки и пальто.

Но ледяные варежки
скажут мне: «Бытиё
просто так не уходит,
на душе не оставив след.
Если ты чувствуешь холод,
значит, тебя уже нет!»

«Да, конечно», – вздохну я.
Вот руки немеют уже,
а ледяные варежки
клонят меня ко сну.

Нет, мне незачем площадь,
трибуна мне не нужна.
«Я никто!» – так думать ведь проще,
и мимо людей прошла.

Я живу в зачарованном доме,
в зачарованном доме живёт моя кошка,
мёртвая кошка… немножко.
Тут же горшок с цветами.

Говорила б я с вами
о любимой себе бесконечно,
но зачарованная квартира
дверь открывает: в вечность
сразу же попадаю,
а там говорю: «Бог с вами!» —
ведь я попадаю в вечность.

Руби, батяня, скворечник
и сразу же поджигай!
Да лихом не поминай,
я уже иду за тобою
к мёртвому, мёртвому морю.

Ах, какие железные нервы
в Матросской той тишине!
Мне не бывать там, наверное,
я и так всё время на дне.

Дно, оно хуже распада,
дно – поволока сна.
А душа всё просит награды.
Нет, это не про меня.

Про меня королевские мысли,
про меня ожидание, смерть.
Что? Я сумела выжить?
Да нет же. Как пахнет весной!

А там, в тишине Матросской,
может быть, очень темно.
Нет, не сидеть мне по тюрьмам —
меня дно пригрело давно.

Мы в деревне Дураков
долго жили без мозгов.

– Вы в деревне Дураков
как живёте без мозгов? —
нам всё время говорят.

Очень мутный это взгляд,
ведь мозги искали мы:
две руки, две ноги,
голова, плечо, живот.
А мозги? Нет, в ум нейдёт!

Значит, жили без мозгов
мы в деревне Дураков.
Хорошо, неплохо жили:
сеяли, пахали, жнили,
свадьбы весело играли,
много деток нарожали.

Так бы жили мы всегда,
но пришла одна беда:
к нам приехал муж учёный
и пером своим точёным
стал выискивать «ай кью»
от дурака да к дураку!

Всех ощупал, осмотрел
ерундой поднадоел,
глупыми вопросами
о цифрах и о космосе.

Мы в ответ сказали так:
«Космос – это всё пустяк,
главное, спасти покос
от дождя, коров и коз!»

Но училу не унять,
он пошёл нам раздавать
маленьку брошюру:
«Книжица не дура!»

Заглянули мы в неё,
там ведь то ещё дерьмо:
«Не Россия – ваша мать,
а Америка». Как знать,
что нам, дурням, ближе:
может, то, что выше?

И совсем не думая,
решили мы по умному:
возвести забор большой
вокруг деревни родной.

Забор назвали СНГ —
«Свои Ноги к Голове»
кажется, поближе.

Плюнул муж и вышел.
И пошла голова ученая!
А куда? Да чёрт его знает,
до сих пор Зубкова шукает,
а как найдёт, так скажет.
Тут его и повяжут.

Мы в копилку страстей
побольше кинем новостей.