Валерий Дудаков - Прощения. Прощания (сборник)

Мой старый друг «Киото гарден»,
К тебе хожу я много лет подряд,
О, если б время повернуть назад,
Но не возможно то: «Ай бег ёр пардон».

Я свыкся с белками, неспешной рыб игрой,
Не раздражает резкий крик павлиний,
Но жаль, что нет уже гортензий синих,
Подвыцвели и тешат пестротой.

Зелёная трава сохранна в частоколе,
Преграде кроликам, препятствию лисиц,
По-прежнему немало диких птиц,
Их не спугнёшь, что воля, что неволя.

Вот цапля серая, коснись её рукой,
Она на камне стынет статуэткой,
В пруд брошенная мелкая монетка
Не может разбудить её покой.

Склонились две японские сосны,
Где млеют тихо струи водопада,
В гармонии, покое вечном сада,
Лишь музыка, слова и не нужны.

Хмель по стене ползёт,
Настойчив он, упрям,
Его не так давно
Подрезали до корня,
Но он взбирается
Настойчиво, упорно,
До верхних этажей,
И он не перестал
Лозой и листьями
В предназначенье верить –
В синь света заглянуть,
Луч солнца увидать;
Нелёгок этот путь –
Расти и света ждать,
И стену по вершку
Своим движеньем мерить.
Он выбьется, взойдёт
До верхних самых крыш,
Уютно обовьёт карниз не новый,
Услышит голос птиц,
И неба звон и тишь,
Пусть только путь его
Не срежет нож садовый.

За седой пеленой приходящего дня
Пробивается светлой чертою полоска,
И разбуженных птиц прозвучит отголоском
В окнах вспыхнувший свет,
ранний вестник огня.

Что несёт из ночи к нам пришедшее утро,
Заверенья на ясный негаснущий день,
Толь мечты голубые, что грезятся смутно,
И с закатом уйдут в безвозвратную тень.

Так чередуются дни, от зари до заката,
То надежду вселят, то наделят тоской,
Кто сказал, что по жизни наш путь не простой,
Он, как было и прежде, за юность расплата.

За избыточность сил и страстей неуёмных,
За кипенье в крови, ночи те, что не спать,
За неистовость клятв,
робкий шёпот влюблённых,
Старость верно назначит долги отдавать.

Забил фонтан – и радуга в «Киото»
Вдруг расцветила зелень на кустах,
И музыка щемящей тонкой нотой
Звучит, какую слышишь в редких снах.

Её гортанный крик вспугнёт павлиний,
И клёкот голубиный на траве.
Небесный цвет, торжественный и синий,
В пруду качнётся рябью на волне.

Вмиг брызнет дождь, спугнув прохожих строго,
С дорожек смоет прежние следы,
И цапля, невидимка, недотрога,
Вспорхнёт внезапно с камня у воды.

Чуть виден неотчётливо и смутно
Вдоль водопада пенистый изгиб,
Нестройный клин в воде плывущих уток
Сквозь отраженье серебристых рыб.

Нас манит сад уютной летней лаской,
Покой и негу где ещё найдём,
И музыка светится новой краской,
Так ярок цвет гортензий под дождём.

Мне дорог этот дом. К нему привык,
Уюту стен не яркой белизны,
К плющу, что вьётся по углу, где блик
Соприкасанья неба и стены.

Окна решётке, строгости камина
И зеркалу, что длит пространство вглубь,
В квартиру лестниц, узеньких, не длинных,
Откроешь дверь – покой, каким не будь,

К нему спешу. Ты в отдаленье где-то,
Так часто нахожусь я здесь один.
Гравюр замысловатые сюжеты
И рядом ярко пятнышки картин

Мне суету земную заменяют.
Прикрою шторы, молча буду ждать
Прихода рифм, кто только это знает,
Что нужно, чтоб в тиши стихи писать.

О чём они? Об этом старом доме,
Моей давно с ним связанной судьбе,
О том, что часто в сон под вечер клонит,
И коли откровенно – о тебе.

Отойдите с невнятными мантрами,
Я не ваш, православный, крещён,
Вашей верой, речами обманными,
Никогда я не был обольщён.

Покаянно мы молимся миром,
Перед Господом всяк виноват,
Вы ж латаете старые дыры
Обветшанием древним заплат.

Ваши звучные клики, стенания,
Барабанов пугающий гул,
Тех прельстит, кто в потёмках сознания,
Кто душою навеки заснул.