Александр Петрушкин - Кожа. Стихотворения 2000—2017 годов

под деревом сидит над головой
то голос твой

то голод твой по слуху и другим
за это спим

за то законник может даже финку в бок
и внемлет Бог

а голос твой слабее изнутри
и выйдет три

три голоса болячку этот звук
протри испуг

под деревом сидит над головой
с самим собой

царапает смешные письмена
как смерть страна
(2010)

вот так и говорить вот так и воровать
у бабы теплой смех а на изнанке свет
ребенок и кровать пора – кровит – вставать
недолго и смешно чтоб говорить за всех

чтоб тело обживать до горлышка в огне
до пятнышка в паху до звука об стекло
(патетика не верь) друзей или врагов
за всех лишь утром снег и не бывает всё

кыштым тебе рассвет пиздец какой китай
я выхожу на кухню и в форточку тянусь
за сигаретный дым прости и съешь меня
поскольку говорить я как всегда боюсь
(2010)

наконец-то нельзя задразнить щебетать
перегнувшись из смерти
все равно нас никто не простит —
ну а если простит – не заметит

и вконец перекопанный ад —
назови его будучи живу —
перегнул эту смерть и сломал —
как малец конопатя машину

смерть смотрела в свои же глаза
повторяя бессмысленно жесты
я не помню кто это сказал
но наверное тоже не местный:

вот и я помолчу о себе
вот и я постою о других
а снаружи как видишь всё свет
а по свету небесны круги
(2010)

о чём о том скрипят ладони
пластмассовые темноты

все переправлено направо
нарывы рты

животное всё наизнанку
идёт гулять

и начинается по знаку
вся жизнь опять

о чём о том ты некрасива
и голубь мне

не говори молчи со мною
я сам во тьме
(2010)

ну вот и сорок дней (читаешь: лет)
оса влетает в сад и с богом мальчик
всё говорит (считаешь много бед,
прошедших мимо? – Отсчитай иначе)
в таком заливе – русским заливать
ты всё соврёшь и перепишешь внове
и на плечо (чо сядет там? – оса?)
тату нарежешь – ощутив мир голым
ты всё соврёшь – такой посмертный дар
что вечность существует лишь однажды
ты входишь в гроб челябинский как в лифт
и морщишься от этой смерти лажи
смерть – это лажа (повтори Орфей)
так падал камень и завис в четвёртой
полёта доле и своих корней
вошедший в сад конечно же не помнит
не помнит став осой в своём саду
он видит как его несут во рту
его же дети (если я солгу
то в этом ты молчанием поможешь)
ну вот и сорок – насекомым я
налью с малиной чай на стол поставлю
чтоб сын осу в руке отца держал
и говорил что я не помню даже
договорив свою смешную смерть
оса влетает в сад и боль запомнив
раздавлено лежит в руках детей
и понимает не бывает больно
(2011)

насколь прекрасна голубятня
и требуха и эта поросль
несущая нас на руках
пока живот со смертью порознь

пока прекрасно смертны мы
ухватывай снаружи тела
как эта поросль нас во тьмы
несёт заложено и спело

так рас-спешит в округе жизнь
в кружок закрытых светом скважин

пока там жарят голубей

парных как молоко и свет
все дольше из замочных скважин

пока природа голубят
накормит миром до ответа
и губы вытерев взлетят
и в скважину пройдут с рассветом

оставив голубятню нам
где смерти их до самой крыши
чтобы несла нас на руках
пока живот как смертный дышит
(2011)

ни мёртвый ни чужой ни-ни ни-ни
сбегающий за дозою колбасной
припоминай как привели огни
в аскезу в этот ящик безопасный

как в длинный снег продавленный трамваем
ни мёртвый ни чужой ни разговорный
приговорил идти на этот красный
из горла только выдохом скоромным

переходя здесь за неделю землю
пересыпая с каждою открытой
такое горе что Федоре страшно
такое счастье что по швам корыто