Таёжный Волк: Босяцкие баллады

Понта не имеет дать мне ласку,
зане пасти не канает смычком;
понта не имеет дать мне таску:
не в масти мне канать ничком!

Не держать меня вам сластью,
волка ни ладом не приручите;
не держать меня под властью,
из волка шныря не получите!

Не сродните вы меня с лайкой:
пред вами не согну я коленце;
не помирите вы меня с пайкой:
из хаты лапы двину я в конце!

Сходу при шанце куплю плеть,
от лохменов на лыжи я встану,
сходу с концами покину клеть,
вольным ветром паки я стану!

Назад меня падлы не обратят,
если покачу к лесам да лугам,
но сначала поделом заплатят,
каждый получит по заслугам!

За заплотом лагерным я сижу,
годами солнце в клетке вижу;
давно стала седою моя теста,
а выхода неске от сего места…
Но мною выбран святой путь,
и ничего не сможет его гнуть…
Пускай на зоне трупом стану,
но на колени, бля, не встану!

Много сроков отмотано мной,
зона стала мне хатой родной;
миром забыт в тайговой дичи,
зане стал вечным зеком кичи…
Но со свободою не расстался,
а душой я вольницей остался…
Пускай на зоне трупом стану,
но на колени, бля, не встану!

На воле вечно грачил бобров,
стирал их гаманцы от лавров,
но попадал я на ментов лапы,
да в кандалах гнали на этапы…
Но страхов не знаю от загона,
зане прочно стою вне закона…
Пускай на зоне трупом стану,
но на колени, бля, не встану!

Роками держат под конвоем,
псы ливерят за моим покоем;
сроками за решкою наскают,
в буры да в карцера таскают…
Но завязки нема с прошлым,
и не поканаю гадом пошлым…
Пускай на зоне трупом стану,
но на колени, бля, не встану!

Мусора мне давали по рогам,
чтобы лицом пал к их ногам;
да играют со мною в жмурка,
раз по масти я честный урка…
Но совсем не запорол косяка,
да не раскололи суки босяка…
Пускай на зоне трупом стану,
но на колени, бля, не встану!

Стою теперь на грани смерти
да наверно сгину я взаперти;
зароют меня в глухой засеке,
таче никто не сведает о зеке…
Но укачу я бродягой и вором,
а не сукой паршивой и сором…
Пускай на зоне трупом стану,
но на колени, бля, не встану!

Под секой заклацали затворки,
и снова темина залегла на киче…
Шмира его повела на задворки,
а шпанец якоря поднял давиче…

Бирку менты надели на пахана,
кто оконался весовым урканом;
в амбаре калевой настала хана,
но старца сего давили арканом…

Витал он по шпанским законам
и не пустил на макитру мусоров;
шастал он по крыткам да зонам,
а дышал среди блатных и воров.

Сице рикшу тянул по кичманам,
всю дорогу сманы там куковал,
раз на воле гулял по ширманам,
у штемпов сраных там урковал.

Сице жил он кайсом воровским —
смело стригал капусту кражей;
не топал за нахесом лоховским —
вечно двигал по лезвию ножей.

Не завязал со святым ремеслом
и в социуме не хрячил блатняк:
за финашки не покатил на слом,
зане в таску лавора и западляк.

Не имел урка пенатов и родича,
бичевал по монду свене гралей;
не имел перед собой ни водича
и не признал мелиху да кралей.

На плинтах в отрицалово катил —
ганев там на легавых не пахал:
в парилках вот и марцы хватил —
в застенках сырых вечно захал.

В натуре там оборзели ментяги:
барину творили нагло душняк;
брахали его под лопаря и стяги,
обаче не замарали на глушняк.

Суки по рогам ему давали хором
и мастрячили кумовские мутки,
но всегда вентал в законе вором,
не расшибли и трюмные сутки.

Сице николи не запорол косяка,
за раменами пятна не оставил;
в доску потаранил кроче босяка
да коцы в угол гордо поставил…

Заховали мусора в краю зечном,
где склеил уркаган седой ласты…
Ныне почиет он в покое вечном,
как легенда из воровской касты…

На стыках восе колеса стучат:
на севера этапом ронга рысит;
зека с волей роками разлучат,
на ушах кого пятилетка висит…

Торцают там ветра на верстах,
где встречают вагонов засеки;
там всюду номера на керстах,
где почиют вечным сном зеки…