Таёжный Волк: Босяцкие баллады

Солнца светом тайга заливается,
на поляне слегонца дует зефир;
с пеленой дым костра сливается:
на траве узники шавают чефир.

Лабает вор на гитаре цыганской:
людей окутывает тоска по воле;
шанты поёт о витаре жиганской:
бродяги тумакают о лихой доле.

Вмале по кругу передают косяки:
тают снега в хладных шаронках;
в кумаре дотемна витают босяки,
летают зека в родных сторонках…

Там на деляне вкалывают зором,
под ливером лохня пилит сосны;
гам собачий те подымают хором,
но в кельдыме шпана видит сны…

Выйти ворам неклява на пашню,
да упираться рогами не по масти:
менты не склонят вегана башню,
неске мазы его с апайками пасти.

Не сломили кумовья тех захарей,
урки правые не согнули коленца:
на отшибе от ветошных пахарей,
только в костры кладут поленца…

Сучьи войны давеча прокатили:
паханы спасли масть воровскую:
от верных понятий не откатили,
не засели под власть гановскую.

Шканать не стали ходом задним —
ворам идейным пути иного нет;
уркам зона стала домом родным —
по этапам раскидано много лет.

Но охота из галеры лапы задать —
тайга весною манит всех зверей;
в делянке до воли рукой подать —
и за спиною край седых лагерей…

Над горою восе матино настало,
от гимели веет светом заревым;
над селом грачей сонце застало:
порхают они с вентом полевым…

Сизый дым выходит за околицу;
пахнет осени праной от мороси;
старый домик стоит на особицу,
давно забытый людой в пороси.

Во ханице глухой лежит темень,
и ржавые замки висят на дверях:
в горницах живой души немень,
а хозяин срока ломает в лагерях…

На северах за снежными горами,
где зонами полон край дальний,
бродяга пайку снидает с ворами,
кимает он под звон кандальный…
Витает под кровом строгой кичи,
сторицей связан с долей зечной;
пролетают года в тайговой дичи,
постарел пацан в неволе вечной…

Немало заманов минуло со дня,
когда вышел вон с отчего дому;
потом кони откинула его родня,
стал он скитальцем без никому.

Умотал от села зверей тропами,
по жизни диким вагантом стал;
катал в места разные стропами,
за награйки одиноко он шастал.

С отвагой много падков грачил,
впервые туза поймал за ниткой;
на каторге долго оковы влачил,
но легавые не сломали пыткой…

Пирата никто не ждал за кичей,
но с гордой душой зоны топтал;
на волчьем пути остался ничей,
но на жребий совсем не роптал…

На северах за снежными горами,
где зонами полон край дальний,
бродяга пайку снидает с ворами,
кимает он под звон кандальный…
Витает под кровом строгой кичи,
сторицей связан с долей зечной;
пролетают года в тайговой дичи,
постарел пацан в неволе вечной…

Сице по этапам вечно кочевал,
годами плавал на юрцах голых;
в сырых казематах он ночевал,
дубаря давал в кандетах полых.

Роками не витал свене застени:
в глухомани его прячет конвой;
кентами вот стали серые стены,
и жальце его покрыло синевой…

Неточно задал тягача на форте,
не смотал от ментов и нароста;
сегда на зоне примет он морте:
по волку давно плачет короста…

Умотал месяц за снежные горы,
пал туман над северным краем;
веет холодом от влажной моры;
немота рушится вороним граем…

Спит тюрьма строгая в тишине,
и все порта зашиты ментарями;
там вертухи торчат на вышине,
на столпах маячат с винтарями…

Не кимается в темнице полной,
дым табачный гоняю за оконце;
вылечу вскоре птицей вольной,
дни конечные катаю на шконце…

Вот скоро заклацают затворки,
И встану с каторжного шконца…
Мусора проведут по задворкам,
И застанет меня светом солнце…

Вот и свободен…
Вот и свободен…

За раменами оставлю я ментов,
Со звонком покину норы загона…
Там за воротами постоят кенты,
Конторой примут вора в законе…

Срок на исходе…
Срок на исходе…

Фуцмен давно шлямает в гробу,
по израде кого накинули аркан:
шпана велоче поймала за крабу
и поделом порвала гаду калган…