Вильям Шекспир: Гамлет, принц датский. Перевод Юрия Лифшица

А вы, Лаэрт, с какою целью здесь?
У вас, наверно, просьба к нам, Лаэрт?
Когда она разумна, ваш король
Ее немедля удовлетворит.
Припомните, Лаэрт, какое ваше
Желанье нами не предупреждалось?
Трон Дании без твоего отца —
Как рот проголодавшийся без рук,
Как тело с головою, но без сердца.
О чем ты просишь?
ЛАЭРТ. Добрый государь!
Позвольте мне во Францию вернуться.
Приехал из Парижа я затем,
Чтоб новому монарху присягнуть.
Но долг отдав – чего греха таить! —
Я всей душой во Францию стремлюсь.
Покорнейше прошу вас: отпустите.
КОРОЛЬ. Отца спросил? Что скажете, Полоний?
ПОЛОНИЙ. Ох, государь, назойливость Лаэрта
Не знает меры. Я и уступил —
Чтоб только отвязаться от него.
Пускай он едет, если вы не против.
КОРОЛЬ. Счастливый путь, Лаэрт! Ты благороден
И время не убьешь на пустяки.
А вы, принц Гамлет, родственник и сын…
ГАМЛЕТ ( в сторону ). Ну нет, скорее родственник, чем сын.
КОРОЛЬ. Вы до сих пор скрываетесь в тени?
ГАМЛЕТ. Что делать – если солнце мне вредит!
КОРОЛЕВА. Зачем так мрачно, Гамлет? Что за тон?
Будь с новым государем полюбезней.
Нельзя же век по кладбищу бродить,
Отца родного в мыслях воскрешая.
Таков закон природы: мы живем,
Чтобы потом забыться вечным сном.
ГАМЛЕТ. Да, мой отец забылся вечным сном.
КОРОЛЕВА. Что ж кажется тебе чудного в том?
ГАМЛЕТ. Ах, кажется! Я вижу то, что есть.
Мне ничего не кажется, мадам.
Вы думаете, мой зловещий плащ
Или костюм, чернильного черней,
Иль судорожно-сдавленные вздохи,
Потоки слез, печальное лицо,
Десятки прочих признаков тоски
Рассказывают правду обо мне?
Вам это только кажется, поверьте.
Любой сыграть способен эту роль.
Моя печаль во мне затаена,
А той, нарядной скорби – грош цена.
КОРОЛЬ. Похвально, Гамлет, вы не бессердечны.
Оплакивать отца – сыновний долг.
А ваш отец оплакал своего,
Тот – своего. Приличествует сыну
Печалиться по милому отцу.
Но сколько можно? Это святотатство —
С таким упорством скорби предаваться.
Мужчина так не должен горевать:
Роптать на Бога, то есть проявлять
Болезнь души, затмение ума,
Неопытность и детскую наивность.
Коль скоро нечто с нами происходит
Помимо нашей воли, для чего
Брюзгливым неприятием терзать
Себя так долго? Стыдно. Это грех
Перед Творцом и тварями его.
Уму непостижимый грех – ведь ум
Привык к словам «Бог дал и Бог забрал»,
Над первым мертвецом произнесенных
Иль над последним – смертны и отцы.
Вам надо сбросить с плеч печали груз
И короля назвать вторым отцом.
Пусть знают все: наследник вы и нами
Обласканы с не меньшею любовью,
Чем та, какою сына окружает
Родной отец. А вот стремленье ваше
Возобновить ученье в Виттенберге —
Не вызвало в нас воодушевленья.
Пожалуйста, решенье отмените,
Останьтесь, и утешен будет нами
Наш фаворит, наш родственник и сын.
КОРОЛЕВА. Ты, Гамлет, мать не огорчишь отказом.
Не езди в Виттенберг. Я так хочу.
ГАМЛЕТ. Сударыня, я мать не огорчу.
КОРОЛЬ. Ответ, достойный любящего сына.
Вы в Дании хозяин, а не гость.
Идемте, госпожа. Наш милый сын
Нам уступил. Отметим это пиром.
Сегодня ночью пушка возвестит
О каждой чаше, выпитой монархом,
И грохотом разбуженное небо
Вернет земле раскаты. До свиданья.

ГАМЛЕТ. О, если б этой слишком крепкой плоти
Рассыпаться, растаять, испариться!
О если б не Предвечный, не закон,
Карающий самоубийцу! Боже!
Как болен, гадок, скучен и нелеп
Твой бренный мир! Глаза бы не глядели!
Ужасно! Поле, тучное когда-то,
Родит не рожь, а плевелы плодит:
Вся нива в сорняках. Так низко пасть!
Два месяца, нет, меньше двух, как умер
Король великий. Как он мать любил!
Дохнуть не смели ветры на нее,
Когда он жив был. Небо и земля!
Жена тянулась к мужу, словно рос
У ней от насыщенья аппетит.
А тридцать дней спустя… С ума сойти!
Любить сатира после Аполлона!
Предательство, зовешься ты женой!
Какой-то месяц! В тех же башмаках,
В каких брела, супруга провожая,
Слезами, как Ниоба, исходя —
О Господи! Собака бы и то
От горя выла б дольше над могилой! —
Сошлась с отцовым братом, с королем,
Похожим на отца и короля,
Как я – на Геркулеса. Тридцать дней!
Хотя еще красны от горьких слез
Глаза вдовы – вновь замужем она.
От похоти греховной содрогаясь,
На ложе кровосмесное возлечь!
Нет, это все не кончится добром.
Но, сердце, рвись: приходится молчать.