Вильям Шекспир: Гамлет, принц датский. Перевод Юрия Лифшица

Смотрите! Он вернулся! Будь что будет,
Но я к нему приближусь! – Дух, замри!
О, если ты способен говорить,
Скажи хоть слово мне!
Быть может, должен сделать я добро,
Чтоб ты обрел покой, а я спасенье,
Скажи, скажи!
Быть может, устрашен судьбой страны,
Пришел ты, чтобы нас предупредить,
Скажи мне! О скажи!
Быть может, деньги, залитые кровью,
Ты спрятал здесь, – а там, как говорят,
Вам, призракам, нет места из-за них, —
Скажи, скажи, скажи, скажи, скажи!

Остановись! Лови его, Марцелл!
МАРЦЕЛЛ. Ударить топором?
ГОРАЦИО. Бей чем угодно,
Но задержи!
БЕРНАРДО. Идет!
ГОРАЦИО. Идет!

МАРЦЕЛЛ. Ушел!
Мы явно оплошали, господа,
Набросившись на призрак величавый.
Смешно и глупо драться было с ним:
Он, как эфир, для нас неуязвим.
БЕРНАРДО. Он было начал речь – запел петух.
ГОРАЦИО. И сразу, как преступник уличенный,
Исчез он. Говорят, что, услыхав
Крикливый клич горластого певца,
Встает от сна дневное божество,
А призрак неприкаянный спешит
Прервать ночное бдение и скрыться —
В которой бы из четырех стихий
Призыв петуший духа не застиг.
Теперь мы знаем: верен этот слух.
МАРЦЕЛЛ. Петух запел – растаяло виденье.
Толкуют люди, что один раз в год,
На Рождество Спасителя, в сочельник,
Всю ночь горланит утренняя птица.
Такая ночь безвредна, говорят:
Бездействуют зловещие планеты,
Не в состоянье призраки бродить
И нечисть колдовать перестает —
Такая в эту пору благодать.
ГОРАЦИО. Что ж, очень может быть. А вот и утро,
В своей багряной мантии, с востока,
Скользит с горы на гору по росе.
Закончилось дежурство. Я считаю,
Что принцу все должны мы рассказать.
Клянусь вам жизнью, Гамлету удастся
Разговорить немое привиденье.
А вы как полагаете: исполнить
Веленье чести, долга и любви?
МАРЦЕЛЛ. Что за вопрос! Идемте. Мне известно,
Где можно утром принца отыскать.

КОРОЛЬ. Хотя о брате нашем дорогом,
Почившем в Бозе, память не остыла,
И мы, благопристойность соблюдая,
Должны в тоске сердечной пребывать,
А нашим верноподданным пристало
От общего несчастья помрачнеть, —
Но дух так скоро тело одолел,
Что наша грусть, разумная, по брате
Нам не дала забыть и о себе.
И вот мы с нашей вдовою сестрой,
Законною наследницей престола,
Смеясь, как говорится, через силу,
Рыдая и от скорби, и от счастья,
Подняв бокал за здравие на тризне,
На свадьбе – осушив за упокой,
Разбавив, так сказать, тоскою радость, —
Вступили в брак и всех благодарим,
Кто поддержал нас в этом. Во-вторых,
Как вам известно, юный Фортинбрас,
О славе ратной грезя наяву,
Решил, видать, что после смерти брата
В стране у нас царит неразбериха,
Иль нашу доблесть низко оценил, —
Но нас он в письмах нагло вынуждает
Убраться из владений, каковые
Отторгнул честно у его отца
Достойный Гамлет, брат наш. Вот и все.
Теперь о том, что мы предпринимаем.
Мы шлем Норвежцу, дяде Фортинбраса,
Прикованному старостью к постели,
Не знающему, видно, что затеял
Его племянник, – это вот письмо,
В котором предлагаем старику
Унять юнца, поскольку нужды войска
Норвегию способны разорить.
Корнелий, вы, и, вы, мой Вольтиманд,
Письмо и пожелание здоровья
Передадите старцу. Мы даем
Вам столько полномочий, сколько есть
В известных вам статьях. Итак, вперед.
Помножьте ваше рвение на скорость.
КОРНЕЛИЙ и ВОЛЬТИМАНД. Нам рвенья, государь, не занимать.
КОРОЛЬ. Мы так и полагали. До свиданья.