Вильям Шекспир - Гамлет. Король Лир. Макбет. Перевод Юрия Лифшица

РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН. Мы рады вам служить.

ГАМЛЕТ. А вот этого не надо. Слуг у меня хватает и без вас, причем они – поверите ли? – в последнее время подозрительно внимательны к моей особе. Но, между нами, что привело вас в Эльсинор?

РОЗЕНКРАНЦ. Желание повидать вас, милорд. Что же еще?

ГАМЛЕТ. Бедняк вроде меня не в состоянии вас даже поблагодарить. Но хотя благодарности моей грош цена, я вам все-таки благодарен. Вас не приглашали? Вы и впрямь по мне соскучились? Вы приехали сами по себе? Давайте поживей. Только откровенно. Я жду. Да говорите же в конце концов!

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Что именно, милорд?

ГАМЛЕТ. Почем я знаю? Наверное, правду. Вас пригласили, да? Ваши глаза освещены признанием, и его не может притушить ваша скромность. Я все знаю: добрые король и королева пригласили вас.

РОЗЕНКРАНЦ. На что мы им нужны, милорд?

ГАМЛЕТ. Это я и хотел бы выяснить у вас. Умоляю, вспомните наше старинное братство, уверения юности, заповеди проверенной дружбы или более святые понятия, к которым порой прибегают опытные законники, – и не кривите душой. Вас пригласили? Да или нет?

РОЗЕНКРАНЦ (ГИЛЬДЕНСТЕРНУ). Что будем делать?

ГАМЛЕТ ( в сторону ). Кажется, попал. – Если я вам по-прежнему дорог, скажите правду.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Милорд, нас пригласили.

ГАМЛЕТ. Берусь дать соответствующие объяснения. Благодаря моим догадкам, вы не разгласите государственной тайны, и ваше умение хранить ее не будет ощипано. C некоторых пор я, по неизвестным причинам, лишился присущего мне жизнелюбия, отказался от повседневных занятий и впал в такое угнетенное состояние, что наша планета – этот рай земной – кажется мне островом смерти; а воздух – этот хрустальный храм под сенью лучезарного небосвода, этот грандиозный купол, инкрустированный золотыми стрелами, – представляется мне – верите ли? – омерзительным сгустком зловонного тумана. А вершина мироздания – человек! Одухотворенный и талантливый! Пропорциональный в сложении и непринужденный в движении! Поведением напоминающий ангела, мышлением – Бога! Самое прекрасное и образцовое животное во вселенной! А какое мне дело до этой квинтэссенции праха! Мужчины мне ненавистны, женщины – тем более. Это так, несмотря на ваши двусмысленные улыбки.

РОЗЕНКРАНЦ. Я бы не дерзнул и мысленно оскорбить вас.

ГАМЛЕТ. Тогда чему вы улыбнулись?

РОЗЕНКРАНЦ. Я представил, милорд, как, при вашей ненависти к мужчинам, несолоно хлебнут у вас актеры. Мы опередили их по дороге к замку. Они торопятся показать вам свое искусство.

ГАМЛЕТ. Мое почтение актеру-королю: его величество получит по заслугам; любовник, намучавшись, добьется желаемого; простак под занавес обретет свое счастье; шут зарядит шутками тех, кто готов ни с того ни с сего разрядиться смехом; героиня облегчит душу, несмотря на ритмические сбои. Что это за актеры?

РОЗЕНКРАНЦ. Ваши хорошие знакомые: городские трагики.

ГАМЛЕТ. С какой стати они пустились в разъезды? Дома и слава, и доходы значительно выше.

РОЗЕНКРАНЦ. Полагаю, их погубили новые веяния.

ГАМЛЕТ. При мне спектакли этой труппы шли при полном аншлаге. Успех был просто оглушительный.

РОЗЕНКРАНЦ. Об этом теперь нет и помина. Скорее наоборот.

ГАМЛЕТ. Не понимаю. Может, они охрипли, все поголовно?

РОЗЕНКРАНЦ. Нет, они, как всегда, в форме. Но их теснит целый выводок неоперившихся молокососов, срывающих своими непотребными воплями бешеные овации. Детки ошалели от успеха и почем зря издеваются над публичными театрами – как они их называют, – так что обладатели рапир, запуганные гусиными перьями, не кажут туда и носа.

ГАМЛЕТ. Ничего себе дети! Откуда они взялись. Получают ли за свою работу? Как долго они намерены валять дурака? Пока не начнет ломаться голос? А если они станут профессиональными актерами – а ничего другого им не остается, – не проклянут ли они бессовестных писак, поощрявших их нападки на собственную судьбу?

РОЗЕНКРАНЦ. Право, и маленькие, и большие дров наломали порядочно. А публика без зазрения совести раздувает эту вражду. Доходило до того, что пьесы не делали сборов, если авторы в них не обкладывали друг друга.

ГАМЛЕТ. Невероятно!

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Да, кишки повыпускали многим.

ГАМЛЕТ. И мальчишки взяли верх?

РОЗЕНКРАНЦ. Верхом сели, милорд. И на Геркулеса – мало ему своей ноши.

ГАМЛЕТ. Но все это в порядке вещей. Возьмите тех, кто при жизни моего отца корчил рожи моему дяде, а теперь отваливает по двадцать, сорок, пятьдесят, а то и по сотне дукатов за портретики его величества короля Дании. Черт побери! Никакой философии не разобраться в подобной чертовщине.