Наталья Тимофеева - На склоне пологой тьмы [сборник]

На плече моём — кот огнедышащий,
На другом — четверть кошки вприсяд,
Рядом — пёс, вечно бдящий и слышащий
Каждый шорох, зовущий назад…

День дописал свою абракадабру,
И тут же наступила ночи смерть,
Сочащая таинственную амбру,
С земли на неба праведную твердь.

Театр абсурда заменили топи
Порочных снов, волнующе-пустых.
Их вымученный и греховный профит
Похож на кем-то выплюнутый жмых.

Из сна опять выныривая в данность,
Пытаясь их по смыслу разделить,
Мирские снова чувствую жеманность
И неопрятность. «Быть или не быть» —

Увы, никто мне выбрать не позволит,
Лишь за спиной услышу едкий смех…
Из чувств моих свой Вавилон построит
И вновь растает прошлогодний снег.

Золотое вино рассвета
Расплескал виночерпий дня.
Ни ответа мне, ни привета,
Ты с другой позабыл меня.

Помнишь пряные наши ночи,
Ненасытный сердечный жар?
Целовал мне, хмелея, очи,
Называл — «мой бесценный дар»…

Как проходят весна и лето,
Так минует пора любви.
И бывает, наверно, где-то,
Что весь год поют соловьи.

И бывает, наверно, где-то, —
Любят, голову очертя,
Как Ромео любил Джульетту,
Жизнью целой за миг платя.

Не таков ты, прагматик давний,
Не таков твой «особый путь».
Всё, что ты говорил, забавно
В виде денег тебе вернуть.

Что слова, много ль стоит слово,
Если чувства, как пустяки?
Ты кому-то их даришь снова —
Эти гнутые медяки.

Пусть горят над полями зори
И проходят за днями дни,
Я сама размотаю вскоре
Путы липкие западни.

И среди недомолвок прочих
Пусть шатается наугад,
Полупьян, виночерпий ночи,
На равнины плеща закат.

Я бросила якорь в пруду тишины,
Где звуки извне подле дна не слышны,
И грежу в прозрачной его глубине,
Что беды не смогут проникнуть ко мне.
Как сердцу покойно и сладко молчать,
Ни бурь, ни горения больше не знать!
Здесь вод ледяных замыкают слои
Греховные давние мысли мои
В тяжёлый и пагубный свой зиккурат…
Но память настойчиво тянет назад.
Утопленник — солнце плывёт надо мной
Во след за несчастной потухшей луной.
Мне их не спасти, — не вернуться туда,
Где зло и бесцельно вершились года,
А выбор мой бренный был так невелик.
И мир от меня помаленьку отвык…
Вот в воду монетками блёсткими твердь
Осыпала звёзды, грозя умереть,
И снова нелепейшей притчею день
Баюкает плавную сонную лень.
Он канет вослед за другими на дно,
Где, кажется мне, ни светло, ни темно…

И так ли уж важно для мира его первородство?
Уступчивый Авель-трудяга, растяпа, добряк,
Ужели бы здесь через братство убавилось скотства,
И только ли Каин на подлые штуки мастак?

Давно не слыхать ни библейского слова в народе,
Ни чистой любви, ни смирения в нём не сыскать.
Живём-не живём, существуем, не бедствуем вроде,
Так небу почто нам стремиться за так угождать!

Содом и Гоморра встают эталоном приличий,
Нет веры ни в ком, честь и совесть забыты навек.
А дьявол имеет меж нами несчётно обличий,
Одно из обличий — созданье Творца — человек.

Святые угодники молят за нас неустанно,
Есть шанс не сподобиться подлости, только, увы,
В грехе мы по горло. Стараемся все постоянно,
Чтоб воды сомкнули возмездье поверх головы.

Смешно словоблудя о ветхозаветных пророках,
Ликует толпа, нахлебавшись своих нечистот.
А маятник ходит, как нож, и толкует о сроках,
Своими детьми опозоренный, старенький Лот.

Увы, всё было и прошло, былого ворошить не стоит.
Распался облик бытия на мелкий бисер из стекла.
Мне несказанно хорошо, когда закат мой взор покоит
На равнодушных облаках, — во след им вечность утекла.

Что говорить о тех часах, что потеряли мы когда-то,
Бездумно споря ни о чём, предвосхищая наш разрыв…
Мы были, сами не поняв, с тобою сказочно богаты,
Но я ушла, устав от слов, тебе обмана не простив.

Зачем ты вновь меня влечёшь туда, где бродят наши тени,
Где заблудились вещих душ фантомы, словно невзначай?
Ты — просто сказочный глупец, больных фантазий бренный пленник,
Вернуть прошедшего нельзя, как сердце вновь не распаляй.