Низами Гянджеви - Сокровищница тайн

Знай, что кровь — это печень, что стала жидка, как вода,
Иль огонь посрамившийся, ставший водой от стыда.

Если в теле желаешь уменьшить давление крови, .
Хоть железо ты сам, будь к удару его наготове.

Будь воздержан, но сразу привычку к еде не бросай.
Ешь всегда понемногу и кушанья впрок припасай.

Ест по малости лев и привычкою горд благородной.
Всё — без толку притом — лишь огонь пожирает бесплодный.

Круглым хлебцем одним удовольствован день [115] То есть день довольствуется солнцем, как отшельник одним хлебцем. , — потому
Стал он светом очей мудрецам, отвергающим тьму.

Ночь же — та напилась заревого вина [116] То есть ночь выпила «красного вина» заката. , охмелела:
Кровь сгустилась у ней, почернело нетрезвое тело.

Ум обжоры скудеет, ответа не даст на вопрос,
Сердце ж — словно осока, в нем око страдает от ос.

Разум — та же душа, ей зиндан — твое бренное тело,
Меж сокровищ ее талисман — твое бренное тело.

Свет хранилища тайн на тебя изольется ль теперь,
Коль еще не разбит талисман, замыкающий дверь?

Мир земной ненадежен, и с ним разобщиться полезней,
Ненадежному миру скажи не колеблясь: «Исчезни!»

Если жизнь проведешь ты печальную в мире земном, —
Нет печали ему, да и ты не печалься о том.

Сыну негр говорил: «Что смеешься? Утратил ты разум:
Лучше слезы бы лил, что родился таким черномазым!»

Сын ответил ему: «В этом мире отчаялся я, —
Пусть на черном лице хоть сверкает улыбка моя!»

Смех на черном лице — необычного тут ничего нет:
Туча, если и черная, молнии всё ж не заслонит.

Если ты не пленился узилищем бренным своим,
Смело молнией стань и рассмейся над миром земным.

Всем известно: как сахар, улыбка сладка попугая,
Куропатка ж хохочет, сама себе рот затыкая [117] То есть похожий на хохот крик куропатки привлекает охотника, и он «затыкает ей рот» стрелой, в чем она сама виновата. Смысл: лучше улыбаться, чем хохотать во все горло. .

Если только развяжется твой не ко времени смех,
Лучше плакать начни, чем такой не ко времени смех.

В гореванье горенье со смехом во время горенья
Человеку и молнии жизнь превращает в мгновенье [118] То есть молния сверкает («смеется») и тотчас же умирает, а человек, если, находясь в тяжком горе, попытается смеяться, не вынесет этого и умрет. .

Что в безрадостном смехе, подобном сгоранью свечи?
Этот горестный смех ты обильно слезой омочи!

Если ты, рассмеявшись, начнешь обнаруживать зубы,
Поскорей спохватись и зубами прикусывай губы.

Плачь для глаз не полезен, за частый, однако же, смех
Не похвалит никто, осужденье услышишь от всех.

Созерцаешь ты многое в мире, что старо и ново, —
Знай, что должная мера в дурном и в хорошем — основа.

Встань, сперва погорюй, а веселью предайся потом, —
Есть потребность и в этом, бывает потребность и в том.

Слышны стоны и в сердце, веселостью светлой богатом,
День соседствует с ночью, жемчужина — с черным агатом.

Нет счастливца, кого, лишь за то, что испил он воды,
По башке бы не треснули — долго ль дождаться беды!

Хоть богат караван, колокольчик не радует слуха.
Если сахар возьмешь, непременно на сахаре — муха.

Коль судьба твоя стала кормилицей мудрой твоей,
И в дурном и в хорошем предайся единственно ей.

Если уксусу даст, не кипи, как вино молодое.
Помолчи! Может быть, ожидает тебя и благое.

Лишь устойчивый может дорогою шествовать сей.
В путешествии с Хызром попутчик один — Моисей .

Принужден выполнять ты желанье любого вельможи,
Чтоб, подобно ему, в этом мире возвыситься тоже.

Только истинный друг, при несчастье о друге скорбя,
Устранит все ловушки и сам не покинет тебя.

Как-то шествовал старец-подвижник пустынной дорогой,
И мюриды при старце, и было мюридов премного.

Каждый думал из них, что от бренного мира отвык.
И, чтоб их испытать, громко выпустил ветер старик.