Николай Агнивцев - Блистательный Санкт-Петербург

И долго там в тумане некто
Бранился с нею неспроста
От Поцелуева моста,
До Вознесенского проспекта…

«Кюба!» «Контан!» «Медведь!» «Донон!»
Чьи имена в шампанской пене
Взлетели в Невский небосклон
В своем сверкающем сплетеньи!..

Ужель им больше не звенеть?!..
Ужель не вспенят, как бывало,
«Кюба», «Контан», «Донон», «Медведь»
Свои разбитые бокалы?!..

Пусть филистерская толпа
Пожмет плечами возмущенно —
Нет Петербурга без «Кюба!»
Нет Петербурга без «Донона»…

Как бьется сердце! И в печали,
На миг былое возвратив,
Передо мной взлетают дали
Санкт-Петербургских перспектив!

И, перерезавши кварталы,
Всплывают вдруг из темноты
Санкт-Петербургские каналы,
Санкт-Петербургские мосты!

И, опершись на колоннады,
Встают незыблемой чредой
Дворцов гранитные громады
Над потемневшею Невой!..

Звенят проспекты и бульвары,
И в бесконечности ночей
На влажных плитах тротуара
Дробится отсвет фонарей…

Пусть апельсинные аллеи
Лучистым золотом горят,
Мне петербургский дождь милее,
Чем солнце тысячи Гренад!.

Пусть клонит голову все ниже,
Но ни друзьям и ни врагам
За все Нью-Йорки и Парижи
Одной березки не отдам!

Что мне Париж, раз он не русский?!
Ах, для меня под дождь и град,
На каждой тумбе петербургской
Цветет шампанский виноград!..

И, застилая все живое,
Туманом Невским перевит,
Санкт-Петербург передо мною
Гранитным призраком стоит!..

В Константинополе у турка
Валялся, порван и загажен,
«План города С.-Петербурга»
(«В квадратном дюйме — 300 сажень…»)

И вздрогнули воспоминанья,
И замер шаг, и взор мой влажен…
В моей тоске, как и на плане:
— «В квадратном дюйме — 300 сажен!..»

Букет от «Эйлерса!»… Вы слышите мотив
Двух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?..
Букет от «Эйлерса,» — того, что супротив
Многоколонного Казанского собора!..

И помню я: еще совсем не так давно, —
Ты помнишь, мой букет? — как в белом-белом зале
На тумбочке резной у стараго панно
Стоял ты в хрустале на Крюковом канале?

Сверкала на окне узоров льдистых вязь,
Звенел гул санного искрящегося бега,
И падал весело декабрьский снег, кружась!
Букет от «Эйлерса» ведь не боялся снега!..

Но в три дня над Невой столетье пронеслось!
Теперь не до цветов! И от всего букета,
Как срезанная прядь от дорогих волос,
Остался лишь цветок засушенный вот этот!..

Букет от «Эйлерса» давно уже засох!..
И для меня теперь в рыдающем изгнаньи
В засушенном цветке дрожит последний вздох
Санкт-петербургских дней, растаявших в тумане!

Букет от «Эйлерса!» Вы слышите мотив
Двух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?..
Букет от «Эйлерса,» — того, что супротив
Многоколонного Казанского Собора…

В Париж! В Париж! Как странно-сладко
Ты, сердце, в этот миг стучишь!..
Прощайте, невские туманы,
Нева и Петр! — В Париж! В Париж!

Там — дым вceмиpногo угара,
Rue de la Paix, Grande Opera,
Вином залитые бульвары
И — карнавалы до утра!

Париж — любовная химера!
Все пало пред тобой уже!
Париж Бальзака и Бодлера,
Париж Дюма и Беранже!

Париж кокоток и абсента,
Париж застывших Луврских ниш,
Париж Коммуны и Конвента
И — всех Людовиков Париж!

Париж бурлящаго Монмартра,
Париж Верленовских стихов,
Париж штандартов Бонапарта,
Париж семнадцати веков!

И тянет, в страсти неустанной,
К тебе весь мир уста свои,
Париж Гюи-де-Мопассана,
Париж смеющейся любви!

И я везу туда немало
Добра в фамильных сундуках:
И слитки золота с Урала,
И перстни в дедовских камнях!

Пускай Париж там подивится,
Своих франтих расшевеля,
На чернобурую лисицу,
На горностай и соболя!

Но еду все ж с тоской в душе я.
Дороже мне поклажи всей
Вот эта ладанка на шeе,
В ней горсть родной земли моей!

Ах, и в аллеях Люксембурга
И в шуме ресторанных зал —
Туманный призрак Петербурга
Передо мной везде стоял!..