Юнна Мориц - По закону – привет почтальону

Любовь моя, не наглядная,
(не наглядная – здесь два слова!),
в данный миг я тону, вмерзаю
в лёд отчаянья и глазами
я хватаюсь за этот малайский капок,
за волокна хлопчатого дерева,
так наглядно растущего
где-то в тропиках.

Глазами кап-кап в капок,
в теплоты его благодать,
в копну его тишины,
в хлопья словечка малайского, —

набрела на него нечаянно
в словаре, где подряд, на выбор:
капитуляция, капок, капонир?! [3].

Войска идут, взрывают, убивают,
Насилуют и грабят от души,
Гниют в земле, в психушке завывают,
Но их добыча – сущие гроши.

В совсем других война играет странах
На струнах денег, стонущих во мгле,
Где войны делают, как блюда в ресторанах —
Не из своих печёнок и филе.

Где войны делают, как делают закуски
Холодные… Как блюда жарких мест,
Как мясо с кровью… Голубь в белой блузке
Там вылетает из румяных тест.

А голубь мира – дивная вещица,
Ей сносу нет, и спросу нет с неё,
И в запечённом виде эта птица
Вам аплодирует крылами за враньё!..

РОСКОШЬ УМОЛЧАНЬЯ

«Самое страшное – когда тебя умалчивают».
Сивый Бред

Умолчанье, умолчанье,
Твоя музыка слышна —
Как ветвей, морей качанье,
Запах снега, вкус вина…

Сладко пить твоё звучанье,
Мне так дорог отклик твой,
Умолчанье, умолчанье,
Ты – колодец питьевой,

Не плебейских прав качанье,
Не кричанье без конца:
«Умолчанье, у-у-у-молчанье —
Хуже грязного словца!..»

Нет, скажу я на прощанье,
Как живой аристократ,
Умолчанье, умолчанье —
Выше всяческих наград.

Облаков незамечанье,
Мчанье их над головой,
Умолчанье, умолчанье,
Ты – мой свет, простор я твой.

Наше тайное встречанье
Здесь любви оставит след,
Умолчанье, умолчанье —
Роскошь слаще всех побед!..

Работая кистью и краской
По ткани из нити суровой.
Любили так трепетно, ласка
Для этого – грубое слово.

А время стояло, при виде
Которого рвут сухожилья.
Из этого времени выйдя,
В своём они времени жили.

Лицо кириллицы не есть латынь. Лукав
Хирурга взгляд – его латыни самокрутка.
К интимной лирике относится рукав,
С рукой отрезанный колёсами рассудка.

Вранья вам хочется, пьянящего, как ром?
Я – чистый лирик, у меня другая пьянка.
К интимной лирике относится разгром
Чужой страны, когда в своей не иностранка.

Как сердце, бьётся солнце, и черна
Галактика, чьё сердце разорвётся.
Интимность лирики и есть величина,
Где солнце бьётся в черноте колодца.

И без особенных затей
В расход пустив морали глыбу,
Там будут разводить детей,
Как мясо, птицу или рыбу.