Мишель Уэльбек - Очертания последнего берега. Стихи

Без радости и без страданья,

Вот только тело износилось.

Вся жизнь становится могилой.

В грядущем – мертвая пустыня,

Лишь прошлое наносит раны,

Пора надежд, самообманов.

Загадка жизни? Нет в помине.

Приносит вечер мир и разочарованье;

Ход сбавлен, в венах кровь как будто замерла,

В оцепенении размякшие тела,

Прогноз на завтра: солнце скроется в тумане.

Покойно и светло средь загорелых тел,

О смерти позабыть, похоже, их удел.

Программу задали привычки их и гены;

Змей в воздухе повис, один во всей вселенной.

Ни дуновения. Змей падает на скалы,

Ребенок подбежал и смотрит, что осталось:

Обломки планок, ком веревок, клочья ткани.

Природе дела нет до жалоб и страданий.

А детская душа от горя чище станет.

Когда б поднялся ветер, смёл бы, рьяный,

Плоть жалкую, унял болтливость океана!

Когда б поднялся ветер, ветер ураганный!

Предвестником дождя стал с моря ветерок.

Как колесо в крови, диск солнечный алел.

Один на берегу, сжав зубы, я сидел,

От горечи во рту отделаться не мог.

На фоне шимпанзе печален был мой вид,

Сидел я с купленной тобой консервов банкой.

Природа нам должна послушной стать служанкой.

Я был совсем один на пляже и небрит.

Природа заодно с живыми, чей удел

Однажды околеть и массой стать застылой.

Сорваться в пустоту всегда мне страшно было,

И вот, вцепясь в песок, над бездной я висел.

От ливня, грохота исчезло все вокруг.

Я чуял, что попал в лихой водоворот.

Я слишком долго жил. Похоже на просчет.

В неимоверный мрак мир погрузился вдруг.

Я не приду назад,

Я не вернусь, о нет,

Сюда, где я чужой,

Где солнце – сущий ад,

Мне страшен солнца свет.

Довольно. Бью отбой.

Дни тянутся, томят

Безликой чередой.

Плясун покинет ряд,

За ним – лишь след пустой.

Я знаю цену похожденьям,

Кондомам, брошенным в грязи.

Сама природа пахнет тленьем —

Меня надеждой не грузи.

Я выпил прорву пентотала,

Взахлеб, с “Текилою Санрайз”.

Жизнь просвистала. Всё пропало.

I know the moonlight paradise . [213] Я знаю рай лунного света ( англ. ).

Ты ищешь – где он, твой sex-friend?

Ты пума, хищница по сути,

Ты птица старая в мазуте,

You’re approaching the end . [214] Твой конец недалек ( англ .).

Себя считая “самой-самой”,

Ты в юбке кожаной до пят

Так схожа с модною рекламой:

Гримаса, поза, злобный взгляд!

Мужчины мечтают об одном: кто бы им отсосал.

Когда угодно – хорошо бы почаще,

И кто угодно – хорошо бы красотки.

Все прочее – разговоры о технике.

Кажется, ясно?

Когда не стоит, все понемногу теряет свое значение,

Все понемногу становится неким факультативом:

Приукрашенная пустота наполнена смрадом язв и мучений,

Поражающих плоть. И ты внезапно делаешься прозорливым.

(Напыщенный карлик, таков, как есть,

В отрытую дырку пытается влезть

В промежности той, что зовется “дама”, —

О, повторяющаяся драма!)

Что нам дает коррекция взгляда?

Мир обретает свою непреложность,

Словно попал в боковой объектив.

Навзничь падаешь или ничком,

Ждешь ли бог весть какого оргазма —

Ничто не заменит последнего спазма.

Техника секса здесь ни при чем.

Размалеванная рыбешка – из тех дурех,

Что заполняют аквариум нашего сплина,

Вы приближались, и меня застала врасплох

Эта колеблющаяся картина.

Дурнушка,

Тоскою разит за версту,

Работает в аэропорту.

Провожает самолеты на взлет.

А дождь все идет и идет.

Поросячьи глазки, лицо на котором нет

Ничего, кроме следов уныния.

Груди обвисли в семнадцать лет,

И попа цыплячья, бескровно-синяя.

(Жизнь тем не менее

Предназначена к размножению,

И дарвинизм не снимает с себя ответственности

За создание самой банальной посредственности).

Да, черт возьми, – отроковицы!