Людмила Кулагина - Да будет день!

Душа моя, как бабочка, стремится
Из тесных комнат тела упорхнуть,
Ей опостылела греховная темница,
В которой так легко забыться и уснуть.

Особенно теперь, когда посыплют снеги,
И вьюги закружат свой хоровод.
И тело тянется к теплу и неге,
И мысли отплясали свой гавот.

А в мире горнем нет для тела места, —
Там вечное пристанище души.
Но я, увы, не Богова невеста…
Когда умру, лампадку не туши.

Пусть теплится твой огонёк пред Ликом
Спасителя, – он в память о погибших нас.
И, может быть, хоть раз мгновенным бликом
Осветит мрак твоей души иконостас.

Господь постепенно меня отрывает
От всех моих крупных и мелких страстей.
В дому одиночество нынче бывает
В числе долгожданных гостей.

Немного саднят ещё свежие ранки, —
Любви невзаимной подсоленный след.
Как к пиву положен кусочек таранки,
Так горечи ложечка к мудрости лет,

Где вместо желаний теперь пониманье
Судьбы, суеты и греха,
И где не спасёт от тоски многознанье, —
Лишь вера, смиренье и строчки стиха.

С утра запасаясь терпеньем,
Чтоб вынести тяготы дня,
Себе говорю в утешенье:
Господь не оставит меня.

Конца нет скорбям, искушеньям.
Как жить, никого не виня?..
И я говорю со смущеньем:
Господь не оставит меня.

Остывши к надеждам и к чтенью,
Не чувствуя в сердце огня,
Шепчу я в душевном смятенье:
Господь не оставит меня.

С судьбою сражаться, что с тенью,
И, скорбные мысли гоня,
Пред Ликом встаю на колени:
– Господь, не остави меня!

Мир наш так хрупок – крыло стрекозы.
В нём человек – как бескрылая птица,
Жизни земной постигая азы,
Редко кто в небо душою стремится.

В поисках счастья – иллюзий земных,
Мы в суете забываем о Боге,
Что возвестил о блаженствах иных, —
К храму узки и тернисты дороги.

И на челе нашем вместо венца
Вскоре печать свою «зверь» начертает.
Страшно дожить до такого конца,
Он не далёк, если вера всё тает.

Мир утонул, как в болоте, в грехах.
Воздух пред Божьей грозою разрежен.
Грязью наполнилась жизни река,
И апокалипсис неизбежен.

Ночь не поёт, не стонет и не плачет,
А, как усталый пёс, тихá лежит.
Часы от суток мне отсчитывают сдачу.
И ни одна звезда на небе не дрожит.

Там чернота за окнами такая, —
Не приведи, Господь, искать в ней путь!
И черноте той мрачной потакая,
Опять средь ночи не могу заснуть.

В желудке (иль в душе моей?) изжога.
И света хочется, и выпить молока.
Настала пятница, когда распяли Бога.
Быть может, оттого бессонница, тоска.

Вот потому заплакала природа
Впервые после долгих зимних дней,
Оплакивая сына человеческого рода,
Который Богом стал и нам, и ей.

Но дождь утих. Без слёз и без рыданий,
Черна, как ад, лежит устало ночь.
И нет ни знака тех обетовáний,
Что сможет смерть распятый превозмочь…

Пожалуй, ничего нет в мире проще —
Стихи дарить берёзам белым в роще,
Когда, пронизанные золотом заката,
Они – и как мечта, и за мечту расплата.

Раз уже есть навязчивость, то лучше
Писать стихи, чем «пережёвывать помёт».
Так Фрейд и иже с ним нас учат. —
Там, в небе, птица ест, но как красив полёт!..

Раньше мир чувств описать я хотела,
Но представлялась себе полным неучем.
Ум стал богат, обокрав моё тело, —
Мыслей полно, да высказывать незачем.

Стихи мои слишком похожи на жизнь, —
Достаточно в ней и жуков, и навоза.
И всё ж в наших душах есть «зарубежи»,
Где – сад, соловьи, одичавшие розы…

Под ливень полезно читать Губермана:
Он голову лечит не то, что спазган!
Недаром рифмуется он с доберманом, —
Ведь здесь что ни «гарик» – то «пинчер» мозгам.

Подобно Буридановой ослице,
И я, увы, не в силах раздвоиться —
Между поэзией души и прозой быта:
И рифмы дремлют, и полы не мыты.