Людмила Кулагина - Радость и грусть бытия

Лето в небе пушинкою тает.
Уплывают мечты-корабли.
Птиц печальных потянутся стаи,
Растворяясь в туманной дали.

Станут дни всё короче, короче.
Опустеют сады и поля.
Холодны и длинны будут ночи,
И тоскливо-бесцветна земля.

Интервал между альфой-омегой [60]
Долгих суток грядущей зимы
Будет грустен, заполнится снегом…
Чем зимою утешимся мы:

Стайкой милых душе свиристелей
Средь коралловых ягод в снегу?
Звуком их серебристых свирелей
На заснеженном берегу?..

Или инея хрупким узором?
Шубой снега, укутавшей ель?
Тёплых дней средь морозов зазором?
Белым танцем снежинок в метель?..

Вот опять ускользает «сегодня»
Из текучего летнего дня.
Память, с грустью вчерашнею сводня,
Что пугаешь грядущим меня?

Мы не знаем, каким будет «завтра».
Да и будет ли, – трудно сказать.
Для души нынче солнце на завтрак,
А на ужин – закат, стрекоза.

Две недели, – и кончится лето.
Паутинки дрожат на ветру.
Это к вёдру [61]примета. Лишь это
Стóит помнить душе поутру.

Всюду яблоки, яблоки, яблоки.
Гнутся ветки от яблок в саду.
Тихо падают, прыгают, валятся. –
То ль на счастье, а то ль на беду [62].

Мы на даче знакомого вечером
Пресловутым Ньютóном сидим:
Только нам не до яблока вечности, –
Мы поднимем его и съедим.

Суетятся под яблоней дачники:
Им упавшего яблока жаль.
Прошлый год были все неудачники,
А сегодня – такой урожай!

На тележках, в мешках и авоськами,
И потея, и часто дыша,
Всё, что не довисело до осени,
Тащут в дом от осы и ежа.

Гонят соки. Варенья с повидлами
Варят в жёлтых латунных тазах.
Урожая такого не видывал
Наш народ в своих дачах-садах.

Всюду яблоки, яблоки, яблоки…
Тот не смог увезти, тот «проспал».
Станет мякоть коричневой, дряблою,
И начнётся сезонный завал.

Коль пропустишь все сроки вкушения,
В уксус сок перебродит, в вино.
И зароют сей плод искушения, –
Удобрением станет оно.

И припомнит однажды знакомая:
Был уже такой яблокопад,
И плодами завален был оными
Её двор и заброшенный сад.

И слетались на яблоки бабочки,
И почуяв броженья нектар,
«Адмиралы» [63], как пьяные бражники [64],
Поглощали садов «Солнцедар» [65].

Липнет глаз, словно крылышки бражника,
К этим райским румяным плодам.
Нет занятья нам более важного, –
По чужим послоняться садам.

Просто так. Впрочем, всё ж не без выгоды:
Снимки сделать с плодов и цветов.
Кто-то нас, подозрительных, выгонит,
Кто-то дать нам излишки готов.

Быть-не быть, брать-не брать, – не задача нам,
Если щедрый хозяин зовёт.
Расплачусь я стихами удачными,
Коли с дачником нам повезёт.

Из стакана простого гранёного
Кофе пьём мы, пока Зодиак
Не проставит на крыше зелёный нам
Восклицательный грушевый знак!..

Вот опять вспоминала о дочке
В полусонном мечтанье-бреду.
И струились воздушные строчки…
Но, проснувшись, я их не найду,

Не услышу ни слова, не внемлю
Звукам их полупризрачных нот.
Тяготеньем вернусь я на землю
В свой запущенный дом и в цейтнот.

Зажужжат роем планы-заботы
Летних дел, заготовок, суéт.
А невнятной поэзии ноты
Эхом гаснут в ночи, днём их нет.

Загрущу, смутно вспомнив те строчки,
Как в жару недопитый крюшон.
Почему же мечта вновь о дочке? –
А-а-а, за речкою поезд прошёл…

В стихах пронзительнее грусть,
И расставанья всё больней.
Из лета в осень я вернусь
И навсегда останусь в ней.

И страх не сделать, не успеть,
И потерять и смысл, и путь.
Так поздно стала жить и петь:
Когда так тянут отдохнуть

От действий тело и душа.
А жизнь с годами всё милей.
Но жить с раскачкой, не спеша
Не позволяет краткость дней.

И вот и в сумраке ночном
Струятся, как родник, стихи,
Звучит их тайный метроном
Среди ночной сеннóй трухи.

И гонит мозг своих коней.
И осень пальчиком грозит,
Что навсегда останусь в ней.
И горек мне её визит…