Вера Полозкова - Непоэмание

Инфинитивами думать. Слякоть
Месить и клясться – я не вернусь.
И кашлять вместо того, чтоб плакать,
И слушать горлом проклятый пульс,

Что в такт ударным даёт по шее,
Пытаясь вырваться изнутри.
Из тесных «здравствуй», как из траншеи,
Хрипеть – оставь меня. Не смотри.

Фотографировать вспышкой гнева
Всё то бессчётное, что не мне.
И сердцу будто бы – ты вот, слева!
А ну-ка быстро лицом к стене!

И хохотать про себя от злобы,
В прихожей сидя до темноты:

Со мной немыслимо повезло бы
Кому-то, пахнущему, как ты.

Парализуя солнечным «Ну, в четверг?» —
Опытно, аккуратно, до костных тканей.
Самым необратимым из привыканий,
Где-то внутри всплывающим брюхом вверх.

А они говорят: Не лезь!
А они говорят: Уважь,
Что в тебе за резь?
Что в тебе за блажь?

Где в тебе тайник?
Где в тебе подвох?

Ты мой первый крик.
И последний вздох.

Глядя в глаза с другой стороны воды.
Шейкером для коктейля полов и наций.
Самой невозмутимой из интонаций,
Вывернутой в синоним большой беды.

А они говорят: Не здесь!
А они говорят: Не трожь!
Что в тебе за спесь?
Что в тебе за дрожь?

Это что за взгляд?
Это что за тон?
Ты мне верный яд
И предсмертный стон.

Спутавшимся дыханием, как у двух
Мальчиков, засыпающих в позе ложек.
Выстрелами. Сиренами неотложек,
Чтобы от страха перехватило дух.

А они говорят: Позволь!
А они тычут пальцем: Вон!
Что в тебе за боль?
Что в тебе за звон?

Побежишь – мы в бок
Сыпанем свинца.
Если ты мне бог —
Значит, до конца.

Город стоит в метельном лихом дурмане —
Заспанный, индевеющий и ничей.
Изредка отдаваясь в моём кармане
Звонкой связкой твоих ключей.

К двери в сады Эдема. Или в Освенцим.
Два поворота вправо, секунд за пять.

Встреть меня чистым выцветшим полотенцем.
И футболкой, в которой спать.

Что-то, верно, сломалось в мире.
Боги перевели часы.
Я живу у тебя в квартире
И встаю на твои весы.

Разговоры пусты и мелки.
Взгляды – будто удары в пах.
Я молюсь на твои тарелки
И кормлю твоих черепах.

Твои люди звонками пилят
Тишину. Иногда и в ночь.
Ты умеешь смотреть навылет
Я смотрю на тебя точь-в-точь,

Как вслед Ною глядели звери,
Не допущенные в Ковчег.

Я останусь сидеть у двери.
Ты уедешь на саундчек.

Словно догадка
Вздрогнет невольно —
Как же мне сладко.
Как же мне больно.

Как лихорадка —
Тайно, подпольно —
Больно и сладко,
Сладко и больно,

Бритвенно, гладко,
Хватит, довольно —
Больно и сладко,
Сладко и больно.

Мертвая хватка.
К стенке. Двуствольно.
Было так сладко.
Стало
Так
Больно…

Всё логично: чем туже кольца, тем меньше пульса.
Я теперь с тоской вспоминаю время, когда при встрече
Я могла улыбчиво говорить тебе: «Не сутулься»,
Расправляя твои насупившиеся плечи,

Когда чтобы зазвать на чай тебя, надо было
Засвистеть из окна, пока ты проходишь мимо.
Чем в нас меньше простой надежды – тем больше пыла.
Чем нелепее всё – тем больше необходимо.

И чем дальше, тем безраздельнее мы зависим,
Сами себя растаскиваем на хрящики.
Здравствуйте, Вера. Новых входящих писем
Не обнаружено в Вашем почтовом ящике.

Ставками покера.
Тоном пресвитера:
Вечером рокеры —
Днем бэбиситтеры.

Чтобы не спятили.
Чтобы не выдали.
Утром приятели —
Вечером идолы.

Я ведь не рабской масти – будь начеку.
Я отвечаю требованьям и ГОСТам.
Просто в твоем присутствии – по щелчку —
Я становлюсь глупее и ниже ростом.

Даже спасаться бегством, как от врагов,
Можно – но компромиссов я не приемлю.
Время спустя при звуке твоих шагов
Я научусь проваливаться сквозь землю.

Я не умею быть с тобой наравне.
Видимо, мне навеки стоять под сценой.
Эта любовь – софитовая, извне —
Делает жизнь бессмысленной.
И бесценной.