Вера Полозкова - Непоэмание

Хоть неприлично смешивать кантату с
Частушками – мораль позволю тут:
С годами мной приобретётся статус,

И чаши в равновесие придут.
Согреем шумный чайник, стол накроем
И коньяку поставим посреди.
Устанешь быть лирическим героем —
Так просто пообедать заходи.

Братья силятся в опечатках
Разглядеть имена зазноб —
Я влюбляюсь без отпечатков
Пальцев. Правда, с контрольным в лоб.

Сёстры спрашивают о личном
Светским шёпотом Их сиятельств —
Я влюбляюсь всегда с поличным.
Без смягчающих обстоятельств.

Фразы верхом, а взгляды низом.
Трусость клопиков-кровопийц.

Я влюбляюсь всегда с цинизмом
Многократных самоубийц.

Целоваться бесшумно, фары
Выключив. Глубиной,
Новизной наполнять удары
Сердца, – что в поцелуй длиной.
Просыпаться под звон гитары,
Пусть расстроенной и дрянной.
Серенады одной струной.
Обожаю быть частью пары.
Это радостней, чем одной.

Но в любви не как на войне,
А скорее всего как в тайной
Агентуре: предатель не
Осуждается, а случайной
Пулей потчуется во сне;
Ты рискуешь собой вдвойне.

И, подрагивая виском,
Словно ягодное желе я,
Сладким девичьим голоском
Металлическим – сожалею,
Но придётся, – метнуть куском
Стали в спину.
Давись песком,
Будто редкостным божоле, и
Как подденут тебя носком, —
Улыбайся им, тяжелея.

Так и буду одна стоять,
Оседая внутри клубами.

Память – это глагол на «ять».
Памю. Памяли. Памишь. Пами.

Наши мужчины – в сущности это ведь
Комкать рукав ладонями без перчаток
(Контур нечёток: утро из опечаток)
Льнуть, капюшонно хмуриться – и трезветь.

Через плечо смотреть на асфальт и вслед.
Плюс тебе дует. И восемнадцать лет.

Они уезжают группами,
Вгрызаются в карты лупами;
Затылочными скорлупами,
Носами своими глупыми —
Под купами!

И из самолётов трапами
Выкатываются с граппами,
Друзьями, детьми и папами —
Счастливыми, косолапыми
Арапами!

А мы при мечтах и ропоте:
Не ждут нас пока Европы те,
Чтоб мы на своем бы опыте:
– Дыра этот ваш Париж!
Дыра, говоришь?
Ну да, нувориш —
Смотри ж!

Не ждут нас пока и в Азии —
Спокойствие, узкоглазие,
Мне б «Иншалла!» в каждой фразе и —
В экстазе я.
Безобразие.

А друзья у меня – без визы
Смотрят мир, пока я скучаю.
Им для этого – телевизор
И коробка дрянного чаю.

Выпускают дымок сквозь губы
И посмеиваются звонко.
Там у них ну такая Куба,
Что фактически Амазонка.

– Я в Египте!
– А я в Кувейте!
– Мне насыпьте!
– И мне забейте!

– Штат Вирджиния!
Стейк на гриле!
– Что, дружинники,
Раскурили?

– Эй, соседка,
А я в Огайо!
– Больше, детка,
Не предлагаю.

– Я на Мальте!
– Я на Гаити!
– Шмальте, шмальте.
Еще хотите?

– Эй, попутчики!
Было клёво!
С добрым утречком
В Бирюлёво!

Чтобы ты вникнул:
Путаем злобу с
Жаждой каникул;
Мучаем глобус.

– Дивные дивы
Эти Мальдивы!
– Как Вы замшелы!
Я – на Сейшелы!

– Монастыри бы…
– Нет, на Карибы!
– Рай, если грубо,
Это Аруба!

– Мальчик, заткнись!
Съезди в Тунис!

Гибель турфирмам,
Виски и крабам:
– Вот бы мне к финнам!
– Мне бы – к арабам!

– Плюю на вопли ваши я.
Милей всего – Чувашия.

А еще зовёт душа
За верховья Иртыша.

– Стоп. Подождите-ка, а это где?
– Где-то в Америке?
– Вы не поверите!
В Караганде!

А поэт – у него болит.
Он крылат. Он космополит.
Он со всею планетой слит
И поэтому не скулит.

Ходит там, где очнётся мысль его.
И прохожий начнёт завистливо —
От же хитрый какой народ
Рифмоплёты! – и этим кислого
В ликование подольёт.
Да ускачет за поворот.