Вера Полозкова - Непоэмание

Восстанием невооружённым – уйдём, петляя меж мин и ям; а эти все возвратятся к жёнам, блядям, наркотикам, сыновьям, и будут дымом давиться кислым, хрипеть, на секретарей крича – а мы-то нет, мы уйдем за смыслом дорогой жёлтого кирпича.

Ведь смысл не в том, чтоб найти плечо, хоть чьё-то, как мы у Бога клянчим; съедать за каждым бизнес-ланчем солянку или суп-харчо, ковать покуда горячо и отвечать «не ваше дело» на вражеское «ну ты чо». Он в том, чтоб ночью, задрав башку – Вселенную проницать, вверх на сотню галактик, дальше веков на дцать. Он в том, чтобы всё звучало и шло тобой, и Бог дышал тебе в ухо, явственно, как прибой. В том, что каждый из нас запальчив, и автономен, и только сам – но священный огонь ходит между этих вот самых пальцев, едва проводишь ему по шее и волосам.

Манипенни, твой мальчик, видно, неотвратим, словно рой
осиный,
Кол осиновый; город пахнет то мокрой псиной,
То гнилыми арбузами; губы красятся в светло-синий
Телефонной исповедью бессильной
В дождь.

Ты думаешь, что звучишь даже боево.
Ты же просто охотник за малахитом, как у Бажова.
И хотя, Манипенни, тебя учили не брать чужого —
Объясняли так бестолково и так лажово, —
Что ты каждого принимаешь за своего.

И теперь стоишь, ждёшь, в каком же месте проснётся
стыд.

Он бежит к тебе через три ступени,
Часто дышит от смеха, бега и нетерпенья.
Только давай без глупостей, Манипенни.
Целевая аудитория
не простит.

Мой добрый Бузин, хуже нет,
Когда перестают смеяться:
Так мы комический дуэт
Из дурочки и тунеядца,

Передвижное шапито,
Массовка, творческая челядь.
А так-то, в общем, – сказ про то,
Как никогда не стоит делать,

Коли не хочешь помереть —
Не бравым командиром Щорсом,
Не где-то в Киево-Печерском,
В беленой келье – а под чёрствым

Тулупом, что прогнил на треть,
На лавке в парке, чтобы впредь
Все говорили – да и чёрт с ним,
В глаза стараясь не смотреть.

Буду реветь, криветь, у тебя же ведь
Времени нет знакомить меня с азами.
Столько рыдать – давно уже под глазами
И на щеках лицо должно проржаветь.

Буду дружна, нежна, у тебя жена,
Детки, работа, мама, и экс-, и вице-,
Столько народу против одной девицы,
Даром что атлетически сложена.

Буду Макс Фрай, let’s try, Айшварья Рай,
Втиснулись в рай, по впискам, поддельным ксивам,
Если б ещё ты не был таким красивым —
Но как-то очень, – ляг да и помирай.

Буду тверда, горда, у тебя всегда
Есть для меня не более получаса —
Те, у которых вздумало получаться,
Сделались неотложными, как еда:

– «Эй, беляши, горячие беляши» —
Просто не перестанешь об этом думать.
Просто пришла судьба и сказала – ну, мать,
Вот ты теперь поди-ка
Да попляши.

Тэмури – маленький инквизитор, не для того ли запаян
в темя, с сетчаткой слит.
Не убивает – пускает корни в височной доле, нервной
системе – и муки длит.
Парализует мышцы, лишает воли и гибнет с теми,
кого спасти соблаговолит.

Тэмури – риф-кораблекрушитель, за дальним мысом,
за зеленеющим маяком.
Ему наплевать, что вы ему разрешите, не разрешите —
он потрошитель, он поступает со здравым смыслом,
как с тем окурком – в кусты зашвыривает щелчком.
Это вам при нём сразу нужен огнетушитель,
дым коромыслом – а он не думает ни о ком.

Тэмури – мой образок нательный, едва увидим друг
друга – прыснем и окружающих развлечём.
Он станет сварщиком из котельной, вселенским злом
или Папой Римским, комедиографом, силачом —
И мы даже выберем день отдельный, и под мартини
поговорим с ним, о том, что любим
друг друга зверски —
но вновь получится
ни о чём.