Ованес Туманян - Стихи и четверостишья

Умылось, брызгами блестя,

И говорит воде дитя:

«С какой горы течешь сюда,

Моя студеная вода?»

«С вершины темной, выше всех,

Где рядом с новым старый снег».

«В какой ручей, свежее льда,

Бежишь ты, светлая вода?»

«К такому ручейку бегу,

Где много роз на берегу».

«А в чей ты сад идешь тогда,

Моя студеная вода?»

«К тому хозяину иду,

Что славно трудится в саду».

Словно кровью наполненный клюв раскрыт,

На скале куропатка сидит,

Голосит она и щебечет,

Птицам жалобно говорит:

«Ой, сестрицы!

Ой, птицы!

Свила гнездо я там, в горах,

Вывела птенчика в нем своего.

Он спустился на луг поиграть,

Пришли, поймали, взяли его,

Ой, сестрицы!

Ой, птицы!

Ту голосистую шейку

Полоснули острым ножом,

Тот окровавленный клюв

Пылает, – охвачен огнем,

Ой, сестрицы!

Ой, птицы!

Те ноженьки-крошки

Перебили ниже колен,

Те пестрые перья

Развеяли по земле,

Ой сестрицы!

Ой, птицы!

То, что долетело до гор,

Бесследно ветры разбросали,

То, что попало в полей простор,

Речные потоки умчали.

Ой, сестрицы!

Ой,птицы!

О, как мне быть, о, как мне жить в том гнезде?

Покою нет, отрады нет в том гнезде.

Весь день одна, полна тоски в том гнезде,

II ночь без сна, кругом ни зги в том гнезде.

Булые дни, – живут они в том гнезде.

Как волк меня они едят в том гнезде.

И сердцем мне не жить – и пусть! – в том гнезде,

Там смеха нет, там плач и грусть в том гнезде».

«Скажи, где теперь ты будешь сидеть, на чем?»

– «На тополе том, сухом».

«А если хозяин придет ворчливый?»

– «На ветке плакучей ивы»,

«А если вспугнут и оттуда тебя?»

– «Возьму – и сожгу себя!»…

Горе тебе,

Востренькая,

Курочка

Пестренькая!

Горе ему,

Птенцу твоему,

Матери сердцу

Разбитому!

Песен твоих задор

Не слышит полей простор.

Улетела ты

С наших гор.

Горе тебе,

Востренькая,

Пташка моя

Пестренькая!

Певцом пришел, -

Борцом ушел Саят-Нова.

Любя пришел,

Скорбя ушел Саят-Нова.

С лучом пришел,

С мечом ушел Саят-Нова.

И все ж нашел

Любви слова Саят-Нова.

На странствия нас судьба обрекла,

Лишила навек родного угла.

По миру скитальцами мы брели,

Прошли все моря, все страны земли.

И все же, свидетель тому весь свет,

Не сломлен наш дух годинами бед,

Живет он везде, куда б ни проник

И где б ни звучал армянский язык.

И наше потомство из рода в род

С горячей надеждой идет вперед.

И наши напевы еще гремят,

Развалины наши еще дымят…

И снова встает из праха руин

Могучий народ, народ-исполин.

Печатью страданий мечены лбы.

Во взглядах – тайна большой судьбы.

О, древний Масис, родной Алагез,

Двуглавый гигант, двугорбый колосс,

И вы, чьих мыслей орлиный взлет

Царит над вечным снегом высот, -

Месроп и Саак, а с вами все те,

Что не дали нам блуждать в темноте,

Открыли родник умов и сердец, -

Ваш лоб венчает алмазный венец!

Пока существуют подобные вам,

Внимая призыва горячим словам,

Все вверх, все вперед неуклонно пойдем,

Как ни был бы крут и тяжел подъем.

И праздник настанет, награда близка.

И мир узнает, что сквозь века

В писаньях и в песнях из рода в род

Свой светоч пронес армянский народ.

Во сне ли я, живу ли я? Как сон, мои дни ушли.

И тени снов, скользящих снов, как быстро они ушли!

Ушли мечты, и я надежд и чаяний не достиг,

Беспечным проигрышем вы, земные года, ушли.

Дни прошли…

Промелькнув вдали, дни пришли;

Вздохи, стоны, слезы мои

Сердце мне сожгли, – дни прошли.

Все прошло…

Вся исчерпана жизнь, все прошло.

Я немалого ждал – да зачем?

Я надежды знавал, – все прошло!

Где вы?

Все те, кто сердцу мил, где вы?

Я к вам взывал и плакал, и искал…

Быть может, скрыл вас мрак могил, где вы?

Запели песнь любимые,

Певцы мои, незримые,

И кто теперь вас слушает,

Сверчки мои родимые?

Море скорби моей глубоко и безбрежно,

И несметных полно, драгоценных камней.

Гнев мой полон любви, безмятежной и нежной.

Ночь во мне. Но какие созвездия в ней!

В сердце загостилась смерть.

В сердце трон вместила смерть -

Ты ведь смертей, как и все!

В сердце страх вселила смерть.