Ованес Туманян - Стихи и четверостишья

Их, с места на место бросая, гнала.

И вместе, все дальше, по темной лазури,

Прижавшись друг к другу, в безбрежную высь,

Гонимые злобным дыханием бури,

Две тучки, две грустные тучки неслись.

Никогда не верь ты улыбке глаз, -

Так цветы растут, всех милей, нежней,

Возле пропасти, на краю как раз,

Чтоб людей туда завлекать верней.

Вот так и поэт, опьяненный сном, -

Глаз улыбкою навсегда пленен, -

Он обманут был и страдал потом,

И копил в груди только боль и стон.

Никогда не верь ты улыбке глаз, -

Так цветы растут, всех милей, нежней,

Чтобы сердца прах утаить от нас,

Темной бездны дно оживить верней.

Вот так и поэт: он лишен утех,

У него в груди только боль и стон,

Но смеется он веселее всех,

Будто меж людьми всех счастливей он.

Моя прошлая жизнь, с нею прошлый мой год. -

Два седых старика, ослабевших, недужных, -

К дальней вечности путь свой держали вперед,

В задушевном раздумьи, в беседах содружных.

«Я взрастил благовонный, сияющий сад, -

Первый вымолвил так, обращаясь к второму, -

Животворный струили цветы аромат, -

Все цветы расточил я по миру людскому».

И ответил второй: «Много чувств, много сил,

Много было во мне вдохновенья святого.

Как и ты, я все отдал и все расточил

В песнопеньи любви, в светлой щедрости слова»,

Первый снова сказал: «Но в долине людской

Я оставил и холод и сумрак, как прежде».

– «Я оттуда ушел,- так ответил другой, -

И тоскуя душой и не веря надежде».

Первый громко сказал: «Вновь настанет расцвет,

И покроется снова долина цветами!»

Но другой ничего не промолвил в ответ,

И к дороге своей он поникнул глазами.

Так вся прошлая жизнь, так и прошлый мой год -

Два седых старика, ослабевших, недужных, -

К близкой вечности путь свой держали вперед,

В задушевном раздумье, в беседах содружных.

Бессонница томит меня в постели,

Лежу и тщетно жду прихода сна,

И мысли мрачные мной овладели,

И эта ночь особенно длинна.

Ах, были дни, еще совсем недавно,

Мир нежно, точно мать, меня ласкал,

Познал тогда я дни восторга явно

И мрак ночной меня не угнетал,

Любовь прошла, развеялись мечтанья,

Нет бодрости и силы прежних дней,

Настали дни глубокого страданья,

И ночи кажутся теперь длинней.

Бессонница тенерь меня терзает,

В своей постели мучаюсь без сна.

Ночь бесконечна, все не рассветает, -

Как долго, долго тянется она!

Прошла, о боже, дымом жизнь моя!

Иссохли кости – сжег их полдень жгучий,

Иссякло сердце. Пал, подкошен, я,

Свой путь забыл от скорби неминучей.

Мой хлеб – укор людей чужих;

Мой отдых – на путях изгнаний;

День полон злых вестей и криков злых;

Ночь до утра полна глухих рыданий.

Томился я, как филин средь руин,

Как воробей на крыше – одиноко.

О боже! Я бессилен, я один…

Ужели час спасения далеко?

«Ты почему меня забыл?» -

Я слышу девушки укор.

«Ты почему про нас забыл?» -

Пожаловались кручи гор.

Ах, вы не сетуйте, друзья,

Что я вас больше не пою.

Душою истомился я,

Боль истерзала грудь мою.

«Мы исцеление найдем», -

Сказала девушка, любя.

Сказали горы: «Мы возьмем

Твои страданья на себя».

Нет, девушка, любовь твоя

Не сможет сердце исцелить.

Тебе, родимых гор семья,

Моих страданий не избыть.

Ах, боль таю, но как мне быть.

Чтоб эту боль другой постиг?

Глубоко сердце – не открыть.

Я боль таю – и нем язык.

Иди, сестра, путем любви,

Да будет ясен он и прям!

Не улыбайся, не зови, -

Ты не близка моим мечтам.

Сойдя с проторенных дорог,

С необъяснимою тоской

Душа блуждает средь тревог,

И ей несвойственен покой.

Еще рука не создана,

Чтоб удержать ее в пути;

Она безумна и жадна,

Ей без конца вперед итти.

И кто мне скажет, скольким я

Боль причиню своей рукой,

В какой пустыне скорбь моя

Найдет забвенье и покой?

Иди ж, сестра, своим путем,

Не приближаясь ни на пядь,

И помолись, чтобы вдвоем

Не повстречаться нам опять!

Дни тянутся мои грустны, бесплодны,

И с рокотом мятежных чувств моих

Иду среди рядов могил холодных

Друзей любимых и надежд былых.

Я их похоронил. О, путь жестокий!

Я стал чужим в родной стране моей.