Александр Антонов: Не ангел я…

И, поскольку я в жизни был пьющим,
Сам устану, и с ног повалюсь.
Притворюсь я мертвецки пьянющим
И из ящика вам улыбнусь.

Положите меня под берёзой.
Неужели вам жаль, ё-мое?
Буду я угомонно-тверёзый
Слушать ласковый шепот ее.

Дождь скользит в засыпающий
город,
В холод сумерек вклинилась ночь.
Не вчера ли еще был я молод
И влюблен в чью-то юную дочь.

Стынут улицы. На тротуарах
Зеркала подмерзающих луж.
Мне полста. Я почти уже старый,
Не Любимый уже, – просто муж.

В ночь свиданий под сводами сада
Мне ли ждать с головою седой?
Тихо кружится вальс листопада
Над смешною моею бедой.

Мне от ревности злой не сойти бы с ума.
У любви не бывает второго дыханья.
Только в августе ржи золотой колыханье
Вдруг напомнит, что завтра наступит зима.
Мне от ревности злой не сойти бы с ума.

На сомкнутых устах не родятся слова.
У отвесной скалы нет спасенья для плота.
Если кругом от счастья пошла голова —
Тормози, не спеши, берегись поворота.
На сомкнутых устах не родятся слова.

Только Богу известна судьба муравья.
Не трудись понапрасну молить о прощенье.
Не гони по степи вороного коня.
Не тони понапрасну в безумье отмщенья.
Только Богу известна судьба муравья…

Грустно. Туманные зори
В речке полощут белье.
Из ожиданья и боли
Соткано счастье мое.

Та нежеланная встреча
Близится день ото дня…
Руки положит на плечи
И приласкает меня

Не достучит до рассвета
Бедное сердце мое;
Вскрикнет соловушка где-то —
Кто-то услышит ее…

Чем старше я, тем легче замечаю,
Как быстро день скользит по облакам.
И снег, прильнувший мне к вискам,
Уже и в оттепель не тает.

Из легких тканей зимнего заката
Пытаюсь сшить я одеяло снов,
И, в нем зарывшись, спит моя любовь,
Что не смогла заснуть со мной
когда-то…

Ее ль винить за старческую лень?
Себя ли упрекать за невниманье?
Где смысл? Не возвратить желаний…
Как ночь длинна! Когда ж наступит
день?

В чем смысл течения реки —
Его веков, минут, мгновений?
Где та бездонность глубины,
К которой так стремимся мы
По перекатам откровений?

Вот омут, где сокрылась суть.
Темно и грустно.
И кто отважится рискнуть,
И нам укажет верный путь —
Направит в русло.

Тому видней, где повернуть,
Кто нас направил.
И мы еще продолжим путь
В игре без правил.

И, уплывая от беды,
Стихий, сомнений,
Оставим на воде следы
Стихов, творений.

Когда же смерть шепнет:
«Умрешь…» —
Не забоюсь я.
И в морду прокричу ей: «Врешь!»
Растаю пусть я,
Где ты мой крик переживешь,
И свежей капелькой втечешь
В начало устья.

Устал от бедности: не дружат со мной
many,
Не дешевеет хлеба каравай.
Пашу, как вол. Да только вот в кармане
По-прежнему – хоть дыры зашивай.

Проходит день, мозолями натружен,
Среди врагов и истеричных баб.
В своей стране я никому не нужен,
А если нужен – только лишь как раб.

Уехать, что ль, в земной кусочек рая,
Где в берег бьет прибойная волна.
Но за окном – ночной оркестр мая,
И дирижером – пьяная луна…

Небо низкое над Лаосом,
В небе россыпи близких звезд.
До тебя дойти очень просто,
Если в небе построить мост.

Зыбок мостик: дрожит, непрочен,
Неустойчив, как наш плетень,
Но тебя мне увидеть очень,
Очень хочется каждый день.

И когда он пройдет, измучен,
Я по звездам к тебе стремлюсь,
И свалиться с небесной кручи
Ну ни капельки не боюсь.

Я спешу через страны и годы,
Пока звездный мой путь не угас.
Где бы взять сапоги-скороходы,
Чтоб дойти до тебя хоть раз.

Меня любила женщина одна.
Любила бескорыстно и упрямо.
Так может полюбить всего одна
На свете женшина. И имя ее – мама.

Под лаской рук я кротким был,
как кот.
Я замирал рыбёшкою в затоне,
Когда волос моих ершистый шевиот
Касался нежный шелк ее ладоней.

Но в час, когда, расчувствовавшись
всласть,
Готов я был белугой разреветься,
Я отбирал у рук любимых власть
И догонял упрыгавшее сердце.