Леонид Латынин - Праздный дневник

И, спеша из рассвета в рассвет,
Дни сжимают отмеренный путь,
Словно смерти воистину нет
И не в ней помещается суть.

Мы совпали, как воздух в полете
С никуда не летящей стрелой,
Как две тени в одном повороте,
Поглощенных нечаянно мглой,

И в нездешнем и общем начале,
И в назначенной кем-то судьбе,
В бедной радости с долей печали,
С общим именем во гробе.

И теперь не спеша, сумасбродно,
Не деля на вчера и всегда,
Мы живем себе слишком свободно,
Как в любом океане вода,

Не пугаясь ни воли, ни страха,
Ни потери вины и ума,
До мелодии медного Баха
От мелодии праздной Дюма.

Коснуться невзначай пространства возле слуха,
Чуть выше головы, внезапнее лица,
И, не переводя ни помысла, ни духа,
Сойти не на простор, но все-таки с крыльца.

И, не не торопя, внезапно наклониться,
Спросить, о чем уже не спрошено давно,
И медленно смотреть, как неподвижна птица,
А небо все летит и падает в окно.

И как звенит в тени прозрачно паутина,
Как ветер в волосах шуршит и не поет,
Как кисти Лакруа волнуется картина
И будущий закат горит наоборот.

Хрустальный башмачок налез наполовину,
А пряжку расстегнуть, намылить – и уже
Пора на божий свет отцу, а следом – сыну
Возникнуть и мелькнуть на пятом этаже.

Скрипит себе ольха поверх березы вздоха,
Собак далекий лай, нездешний перебрёх…
– Ну, как тебе, мой друг, текущая эпоха?..
– Да так себе, мой друг, не гаже всех эпох.

Коровий след напротив тишины,
Архивный шкап с оторванной петлей,
И две вороны молча над землей
Понуро возвращаются с войны.

И где-то там, меж облаком, блестя,
Другие птицы медленно кружат,
Отцвел бесплодно невишневый сад,
Кому-то за содеянное мстя.

Родной язык и мертвый не звучат,
Но письменно вполне еще смешны,
И тоже возвращаются с войны
В отцветший внове невишневый сад,

Где кормим мы линяющих собак,
Где собираем вялые грибы —
Счастливых дней нездешние рабы,
Вступившие с непрошлым в тайный брак.

Этот бережный звон невзначай,
Эта хрупкая фраза на дне —
И фарфор, обнимающий чай,
И прощание с присказкой «не».

Некасание легких волос,
Неоткрытие веры и сна,
Непоездка автобусом в Плес
У открытого настежь окна.

И нежизнь не у моря потом,
Черногорский поблекший пейзаж,
Безэтажный и призрачный дом
Ненадолго и даже не наш.

Тонут губы в нетерпком вине,
И слабеет над морем рассвет.
Постепенно из присказки «не»
Попадая в историю «нет».

Принцесса, туфелька, восторг
И обожание некстати,
И что с того, что я – Восток,
А Вы – мой Север по палате.

И что с того, что мы нежны
И очень бережны напрасно,
В Вас все четыре не жены
Не уживаются прекрасно.

Мы ходим по полю во тьме,
Несложной жизни пилигримы,
И дважды два в моем уме
В Ваш смысл непе– и ре-водимы.

И на краю большой зимы,
Ходя оставшихся полкруга,
Как счастливы, помилуй, мы
В непонимании друг друга.

Евгению Ревзину

Имея – не иметь, а потеряв – обресть,
Не двигаясь – лететь, меняясь – быть собой,
На самом деле мы осуществляем месть
Всему, что нам несет слияние с судьбой.

На самом деле мы поток тревожных снов
Преображаем в тех, кому мы не нужны,
На самом деле мы, не разбирая слов,
Навзрыд и невпопад к небывшему нежны.

Спадает пелена с идущих наугад,
Торопится рассвет в пространство изнемочь.
Смотри, как недвижим мгновенье водопад
И как светлее дня единственная ночь,

Как болен юный клен, растущий под окном,
Как болен старый дуб, листвою трепеща,
И как минувший век, великий эконом,
Бежит за нашим днем без крыльев и плаща.

Чужие дни, чужие речи,
Чужая музыка вокруг,
И шаль тяжелую на плечи
Накинул вежливо не друг —

Тебе, не сотворенной вживе,
Тебе, влекомой не вовне,
И в том, взволнованном, заливе
При расколовшейся луне,