Александр Этерман - Реквием по Н В

А сонный лев наверняка философ.
Я полагал, что тихо додремлю
Необычайный каменный набросок,
Безвинно тяготеющий к Кремлю,

Как Шарль де Голль без одобренья МИДа
К мадам Тюссо под юбкой Жанны д'Арк.
В конце концов для сохраненья вида
Мы все переберемся в зоопарк

И голуби, и остроумцы в тоге.
Ночь сорвалась, и нам не по пути.
Я выскочил за дверь и вытер ноги,
Чтоб лишнего с собой не унести.

Я мертвый пес, а потому бессмертен.
Востока нет, и Запад мне не брат.
Мой зонтик цел, и отпуск обеспечен,
И, может быть, я буду город брать.

VI
Не занавески — занавес Ковчега
С тяжелыми кистями по краям,
И не сосульки с кисточками снега
Мечи и копья ветер изваял

Из в одночасье гибнущей породы.
Преодолев короткий зимний час,
Он примирился с тем, что время года
Длиннее и гораздо старше нас,

И разразился непритворным гневом.
Куда бежать из северных широт,
Когда от ласк весеннего сугрева
Среди сугробов магия цветет?

В магическом кругу, в ужасно узком
Кольце сомнений, на живом снегу
Я целый день, как девушка на блузке,
Нес профиля опасную дугу,

А если к маломощной батарее,
То вдохновенно тлеющий неон
Как по лекалу голубой затеи
Надежно скрасит рыжий медальон,

Портфель в руках и длинный хвост по ветру.
Я долго выбирал из разных зол,
Но как ни жал, а больше сантиметра
Не дотянул до них через камзол

И возгордился, как баран в пустыне
Где перепелки, свежая трава
И все права. В водительской кабине
У всех мужчин кружится голова.

Я тоже мог прикинуться клиентом,
Но, отучившись доверять жене,
Прекрасно знал, что с этого момента
Нас не оставят с ней наедине.

VII
Народ, едва дышавший, может статься,
Уже переваривший старый вздор,
Весьма упорно не хотел болтаться
В пустыне посреди синайских гор.

Случайно уцелев на переправе,
Не свой от несварения и тьмы,
Он полагал, что совершенно вправе
Глотнуть свободы у ворот тюрьмы.

VIII
Любовь моя! Неверие в спасенье?
Последний шанс у нимфы городской,
И вряд ли ты дойдешь без сожаленья
До жизни и до ярости такой

И повторишься даже и отчасти.
"Жизнь после смерти? Нет, не может быть!
Какой ты веры, высоты и масти
Я ухитрилась вовремя забыть,

И мне уже нисколечки не жутко".
Я сделал фигу: сбрендила, и зря,
Грассируя двусмысленную шутку,
Шныряешь по страницам словаря

И выдаешь их вместе с головою.
Я твердо знал, вручив тебе его,
Что разойдемся. Разрушая Трою,
Ты без труда добьешься своего,

Как водится, не вспомнив о Гомере.
И ой как зря. Как правда пишет Маркс,
Напетое в лирической манере
Через сезон прославится как фарс,

И старый тенор, вероятно, в доле.
Знать где копать — не то, что ямы рыть.
Ты лучше бы всерьез училась в школе,
Чем водку пить и мальчиков водить.

И долго ли до засоренья мифа… —
Но что копать, и кто тому виной,
Когда, преодолев застежку лифа,
Ты начинал ухаживать за мной,

По сути дела, лишь из угожденья,
И целый месяц, мокрая, как мышь,
Я пела по ночам от предвкушенья,
Что ты меня невинности лишишь,

Пока не получилось по-другому.
Засовывая голову в диван
И то и дело уходя из дома,
Ты хитростью упрочил наш роман,

Наверное, уже проверив в деле,
Что все мы серы, дайте только срок!
Пропрыгав вместе целую неделю,
Я вырывала белый волосок,

А ты смеялся. — Выбираешь Заму?
В неполных двадцать? Что же будет в сто?
Мне оставалось только выйти замуж
Либо удрать — или и то и то…

IX
И, восхитившись трогательной ложью,
Я в сотый раз умильно повторю,
Что за свое падение к подножью
Больших удач тебя благодарю.

В конце концов, я был моложе на год.
Вильнуло десять — и не без смешка
Я пробую редиски здешних пагод
И гребень золотого петушка.

Как это было? В точности ли верно,
Что в пух и прах? И от каких дверей
Сей устроитель марша на Палермо
Увел вакханить жен и дочерей?

Как можно жить с плешивым акробатом?
Отставленный мгновенно и в сердцах,
Я, как Сизиф, уписываю плату
За скучную дорогу в два конца