Александр Этерман: Утомительно помнить, что солнце заходит

Александр Этерман

Утомительно помнить, что солнце заходит

1

Утомительно помнить, что солнце заходит, Осень - царство прозрачное, ветер шумит И Шекспира на русский язык переводит.

Механически двигаться около нас, Поглощать золотые кадильницы листьев, Стать немного богаче властителя Лидии И немного оставить на будущий раз.

Год встречает прозрачные стены в упор К воскресенью с трудом остается окурок, Влажный воздух сгущается в пресный раствор, И девицы бояться зайти в переулок.

Осень прячется нынче за тонким стеклом, Простодушно-тоскливо жужжание лампы, Где мое ожидание мирно текло.

2

Я опять превратил ожидание в греческий остров, И живое во мне - все конкретнее и приземленней Становилось, пока я ловил вожделенную ночь. Белорукие демоны тихо шептали о ней, Их тяжелые руки в молчаньи терзали мой остов, И сияющий греческий мир страстотерпца слепого Изумительно ясно явился герою во сне.

Я опять воспою твой загадочный гнев, мой герой, Не жалея ни денег, ни красок, ни слов, ни железа, И застенчивый луч проскользнет в обитаемый мир, Осужденный скитаться уже осужден за скитанья, Бледно-пенные волны, как сине-зеленые вены, Беспощадно омыли скрипучий и твердый песок.

3

Перед лицом трагедии античной, Как маленький смущенный антикварий, Мир задохнулся яростью кирпичной, Составленной из множества деталей.

И, замкнутый силками многих петель, Он простонал, зайдя к Силену в гости Ах, может быть, я выточен, как ветер, Из вверенной богам слоновой кости.

4

Волшебная болтанка перелета Из некоего города в иной, Из некоей привычной части года В застывшую поверхность подо мной.

Мне незачем смотреть в иллюминатор: За слоем стекол то же, что везде Прозрачный слой пространства, пеленатый В слой облаков, спустившихся к воде. 5

Где-то в области преданий Превращения мои. Мой народ - мирмидоняне, А отнюдь не муравьи.

Время - лекарь не из худших, Я терплю и жду удач. И хихикающий случай Как отчаявшийся врач.

6

Признайся, что, пуская в рост Двугривенный или полтинник, Ты вел себя как Буратино, Обманутый семейством лис.

Не обойтись кусочком кожи Убыток больше и нежней. Ты просадил за пару дней Полмира, а доход ничтожен.

7

Смириться, если ты кентавр, С зловещей гибелью Хирона, Плаща чудесную отраву С наивной радостью принять.

Метель чиста, как тонкий шелк На свежевыстиранной блузке. Смириться, если ты ничто Для незнакомой андалузки.

8

Приняв соцветие за плод, И рот прославленного мима За медленный водоворот, Продолжить греческие мифы

В незыблемую, как весна, Как изнывающие липы Поэзию, где мне тесна Программа собственного мифа.

9

Я им и не был. Криком совы, Тенью, отброшенной собственным прошлым: Двигаться так, как двигались львы Тихо, невидимо, быстро и просто.

Давнее прошлое - страшный искус. Лучше не знать, но рассеять соблазны Может забравшийся в джунгли индус, А не безвестный Иван Карамазов.

Ветер и воздух, и влага, и блеск Черного там, где привычные складки Снега, и мы бы не выжили без Старой привычки любить в беспорядке.

Много ли надо! Вот ветер сырой Кутает город в туман, и постройки Переживают. И ранней весной Тяжко гадать и подсчитывать строки.

10

Расставил фигуры на краю доски, И после того, как сделал ход, И после того, как обменял Коня на коня, разинул рот.

На с4 мне нужен слон, А конь не нужен. Лучше молчать И долго думать.

Нужно подумать, Прежде чем сыграть f5.

11

Не это здание, а другое, Шторы это скрывают, За ними видишь тот двор, Памятник Ленину и деревья,

К счастью, потому что Комната выглядит так же, И яблони, их нет, От которых меня отгонял сегодняшний покойник.

12

Облокотившись на кресло, смотрю, Тщетно пытаясь уйти без царапин В серое, - невыразительный трюк,

Как обезглавленный ранее Капет Больше не мог устрашать горожан И разгонять непокорный парламент, Ибо ему отказала не память,

А голова.

13

Город Карфаген! В огромном доме, На главной улице, там, где вокзал, Мне чудится помешанный на броме Еще не одноглазый Ганнибал.

И если он вообще был молод, Влюблялся и писал стихи, Тому виной не ты, мой город, А личные его грехи.

14

Ударить в набат, в колокол певчего рога, И уши заткнуть, и не слышать содеянный гром, И из каждого слова убрать по два лишние слога, И два лишних часа простоять под осенним дождем.

И две долгие ночи не спать и молиться о смерти, И два века подряд не держать наготове перо, И двух сказочных женщин лишить своего милосердья, И две будущих истины, выпимши, знать наперед.