Александр Этерман - Утомительно помнить, что солнце заходит

И, обессилев от приторных спазм, В ту же секунду бесцветно и потно За неуменьем состроить сарказм Выдать кругом, что ужасно щекотно.

Но благородные рамки игры Не поощряют иных исключений, Даже с змеей у ноги до поры Не опускаясь до лишних движений.

И благодетельный сей этикет, Плотно вскормив нас войной и неволей, На гомерически гладкий паркет Смотрит, как рота на минное поле.

И драгоценный военный досуг Строится вместе досадой и сплином Как удовольствие - с помощью рук. Все, что угодно, - взамен дисциплины.

51

Отличие между стихами и прозой То, пожалуй, что то, что хорошо в прозе, Плохо в стихах, там все плохо.

Все же я не уверен, что поэт Овечкин глупее меня, Он написал все на свете, совсем все Я могу не писать совсем.

52

Женщины

После первых любовных удач Постыдиться просил меня врач.

И наверно, с той самой поры Мне всегда не хватало сестры.

Ибо женского общества суть Что в нем можно спокойно уснуть.

Но непросто дотронуться лбом, Совершенно не прячась при том,

И рассказывать всякую муть, Не стараясь себя обмануть.

53

Морда раз, морда два, Он все-таки красивый,

Встал, Большой перстень, Не могу понять, Может быть, с топазом.

Женщине столько лет, Сколько мужчине, Который хочет с ней спать.

Два ящика и портфель. Покажу Мишке, что у меня в портфеле. У него какая-то...

54

От года осталась щепоть, От дня ничего не осталось, И обыкновенная плоть Над этим тихонько смеялась.

И так же, как новых морей, Нет верных и нет неделимых... Осталось чуть-чуть от любимых, Совсем ничего - от друзей.

55

Прогонят меня от чужого порога, Чужую жену впопыхах обниму, Но и в ежемесячную передрягу В крутую дугу колокольню сверну.

На ватмане все это - пылкая нечисть, В придуманном будущем пыль - ерунда, И город уходит, и дьявол навстречу, Неведомо, но всем известно куда.

56

Сходиться с таким остервенением, Быть может, грех и неумно, Зато легко сражаться с тенью, И весело смеется грек.

Потом ищи следы обвала Или серьезных неудач. В конечном счете нас не стало Хоть плачь.

57

Даже под утро, во сне, в тишине Что-то во мне случалось и сохло, Я утыкался в лопатку жене То моя смерть, то моя влюбленность.

С выпитым кофе дюжинный страх Сплелся с заботой о завтрашнем утре. Поздняя осень, вся в облаках Так наступало позднее утро.

58

Немилосердный сухой пирог И счастье быть бородатым Я выбрал из двадцати уроков И из двадцати квадратов.

И, удлинившийся, как жираф, С темным пятном на коже, Не нашего круга твоя жена И любовница тоже.

59

Лидер прежний - Юлий Цезарь, Покупатель будет рад. Вместо возрастного ценза У него отвислый зад.

Одаренный проходимец, Не владыка и не бог... На портрете в этой книге Он отважно смотрит вбок.

60

Скитания во сне, под лед печальных истин, Под синеву небес, под лестничный пролет... О, если бы никто по вечерам не чистил Застывший на глазах зеленоватый лед,

Чтобы в смешной сугроб нырнув смешно и смело, Понять, услышав плеск игрушечных лавин, Что нет иных забот, чем быть от снега белым, Быть мокрым от дождя и пьяным от любви.

61

Демон Вергилия прячет Ухмылку в широкую тень, И просит у прошлого сдачи За медную дребедень.

И в глазах завидущих, Пляшущих на лице, Прячется сон, присущий Демону, как акцент.

62

И мне не пристало бы сиднем сидеть И сонную музыку дуть, И в нынешнем возрасте нытиком быть, И прежнюю линию гнуть.

Я так зачащу посещать этот дом, Что медленно буду ходить, Что мне будет стыдно с собой говорить И думать, и помнить о том.

63

Я провожал, как заглатывал дым, Оставшийся сзади вокзал, Как будто я встретился с кем-то своим, Но только его не узнал.

И на приближение этих домов, На маленький город и сад Я тихо смотрел, как смотрел на любовь, Когда еще не был женат.

Ах, если мои вычисленья верны, Я зарюсь на город чужой, Но только под утро сбываются сны, А я возвращаюсь домой.

64

Карфаген

Этот город не будет разрушен, Если сам я с него не начну Ибо, право, не уханьем пушек В будний день ублажишь Сатану.

Этот город не будет развенчан, Если станется в здравом уме, Померещившись лучшей из женщин, Как ватрушка - голодной куме.

Ибо он не настолько умучен, Чтобы встретить весну на дому...

Этот город не будет разрушен, Ибо я равнодушен к нему.

65

Я живу с кардиналом, глядящим в лицо со стены, В темноте оживающим, как привиденье молчащим, И все чаще и чаще в себя глубоко уходящим, Принося мне при этом весенний привет Сатаны.

Я живу с фонарем, что спокойно стоит под окном, Чуть правее окна, не мешая, а просто жалея. Он выносит мое вожделенье с огромным трудом И, возможно, глядит на меня, вожделея.