Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения

По субботам – после бани –
И ко всенощной хожу
И радостных рыданий,
Певчих слушая, дрожу.

Не кляну свою я долю,
Плачу так я, ни о чем –
И, наплакавшися вволю
Вновь иду в веселый дом.

И опять в шикарном зале,
Поднимая юбкой пыль,
Я танцую без печали
Со студентами кадриль!

Я до конца презираю
Истину, совесть и честь,
Только всего и желаю:
Бражничать блудно да есть.
Только бы льнули девчонки,
К черту пославшие стыд,
Только б водились деньжонки
Да не слабел аппетит.

Я шел по бульвару осенней порой.
И влекся за черным подолом мечтой.

Под бархатной юбкой мелькала нога,
Душа холодела – тиха и строга.

Но в сердце вскипала страдальная страсть:
Хотелось в осеннюю слякоть упасть –

И гордость, и совесть, и ум потерять
И черный подол целовать, целовать…

Тщедушный, худенький, невзрачный, –
Он при уборной в кабаке
Вдыхает воздух аммиачный
И вянет с щеткою в руке.
Порой подвыпившие гости
Ему швыряют пятаки,
А он покорно и без злости
Стирает с пола их плевки.
Свет электрический холодный
Струится ровно из рожков,
И шум в трубе водопроводной
Похож на ропот мертвецов.
Окошек нет; четыре стенки;
Меж них ребенок заточен:
Костлявы пальцы и коленки
И взор его огня лишен.
Прими же, Город, без упрека
Стихи безрадостные в дар!
За то, что ты рукой жестокой
Загнал ребенка в писуар!

Душа моя скорбит смертельно,
Как было там…в ту ночь…в саду…
Но я покорен беспредельно
И смертной казни тихо жду.
Как и тогда, готова к бою
Небесных сил святая рать,-
Но вновь с великою мечтою
Взойду на плаху – умирать.
Всё будет так же: и солдаты,
И бритое лицо судьи,
И так же грубо будут смяты
Одежды бедные мои.
Но ужас новый сердце ранит,
Когда – при зорком свете звезд –
Священник тихо мне протянет
С моим изображеньем крест!

Ты — изначально-утомленная,
Всегда бестрепетно-грустящая,
В себя безрадостно-влюбленная
И людям беспорывно-мстящая.

Но мне при встречах наших чудится,
Что не всегда ты будешь пленною,
Что сердце спящее пробудится
И хлынет в мир волною пенною.

Что принесет оно: твое страдание?
Иль радость — страшную и небывалую?
Но я, — предчувствуя твое восстание, —
Тебя приветствую еще-усталую!

Все так здесь, как было при Олеге,
Как тысячи и сотни лет назад:
Все те же неуклюжие телеги
И бревна черных, вросших в землю хат.

Все так же за сохою самодельной
Идет мужик – шершавый и босой,
Все так же над равниной беспредельной
Пылает солнце – светоч золотой.

Растет, бушует, плачет и смеется
Жизнь городов в сиянии страстей,
А здесь все неизменным остается:
И вопли вьюг, и скрип коростелей.

Творит и мыслит Леонардо Винчи
И гибнут где-то Ницше и Христос,
А здесь все так же, и вчера, и нынче –
Все та же грязь, колосья и навоз.

Все те же туполобые ребята,
Все те же земляные мужики,
И над полями зарево заката,
И веянье безлюдья и тоски…

Немало чудищ создала природа,
Немало гадов породил хаос,
Но нет на свете мерзостней урода,
Нет гада хуже, чем домашний пес.
Нахальный, шумный, грязно-любострастный,
Презренный раб, подлиза, мелкий вор,
Среди зверей он — выродок несчастный,
Среди созданий он — живой позор.
Вместилище болезней и пороков —
Собака нам опасней всех бацилл:
В кишках у ней приют эхинококков,
В крови у ней кипенье темных сил.
Недаром Гете — полубог и гений, —
Не выносил и презирал собак:
Он понимал, что в мире нет творений,
Которым был родней бы адский мрак.
О, дьяволоподобные уроды!
Когда бы мне размеры Божьих сил,
Я стер бы вас с лица земной природы
И весь ваш род до корня истребил!

Безысходней гроба мое одиночество –
(До жизни, и в жизни, и в смерти самой!) –
И нет ни единого в небе пророчества,
Что новое солнце взойдет надо мной.