Борис Нарциссов - Письмо самому себе - Стихотворения и новеллы

И с нее он не сводит
Лунно-пристальных глаз,
Истончится и входит
В еле слышный приказ:

«Дай войти в твои глуби
Мне дымком-синевой!
Так ведь только и любит
Сам, как дым, домовой!»

У болота сбываются небыли,
Из-под жабника вылезут нежити…
А вода – то ль трясина, то небо ли:
Облака отраженные нежатся.

Вот теперь это место прижучилось,
Разопрело на солнце и парится.
А ведь нежить – она-то живучая,
А ведь память о старом не старится!

По ночам побережье зыбучее
Шевелило прогнившею кучею,
Исходило истошными кликами:
Там ходили с зелеными ликами.

А туман обволакивал ватою
Неприкаянных, тонущих с воплями,
И светили огни синеватые
Из воды проступавшим утопленным.

По пустым чердакам,
По углам нежилым
Гонит он паукам
Их мушиный калым.
А потом разойдется, взметнется и пляшет,
И мучными мешками по сумеркам машет.
Так от пыли тогда хоть чихай, не чихай:
Самый страшный из всех – господин Размахай.

А какой из себя?
И не пробуй смотреть:
Над душою скребя,
Будет в четверть и треть
Он в тебя заползать, мельтешить и мотать,
Как белесый заспинный, украдчивый тать.
Так, как будто пустяк: всё чихун да смешки,
Ан, глядишь, ты и сам – как мучные мешки.

Как из царских врат
Бил янтарными переливами
Золотой закат
Над озерами, над дремливыми.

Это ангел сам
Ектенью читал светозначную
Смоляным лесам,
Медведям в лесах, – и доканчивал.

И он плыл, не ходил,
И лиловыми аллилуями
Облака клубил
Перед жаркими златоструями.

Из пепельно-вареного песка
Струятся с шипом клубы серных дымов.
Геенна огненная здесь близка:
Здесь место падших серых серафимов.

Толпится мелкий и унылый лес
Вокруг насторожившейся поляны,
И дымка теплых призрачных завес
Качается над водоемом пьяно.

А кипяток с каменьем заодно
Края ноздристо вылепил, как соты.
Подобьем жизни выстилают дно
Ослизшие кремневые кислоты.

Но вот, с шипеньем, брызгая слюною,
Длинноволосый водяной старик
Вздымается из водоема вмиг –
И оседает пенною копною.

У красных каменных истуканов
Нет ни глаз, ни лиц.
Вот сейчас повернутся, привстанут
И потом обрушатся ниц.

Это скалы кровавого камня,
Красней, чем каленый кирпич,
Точно стены застывшего пламени,
Нависли тебя настичь.

В переходах узких ущелий
Ты будешь блуждать, пока
В каком-то диком веселье
Не двинется чья-то рука.

И тогда по кровавым склонам,
Догоняя тебя во рвах,
Покатится шаром каленым
Какой-то скалы голова.

Белые волосы белая дева
Разостлала по склону горы.
Волосы тают – из горного чрева
Горячо выходят пары.

Белая женщина с Мауна Кеа
Иногда меняет жильё:
В огненном озере Килауэа
Ты заметишь однажды её.

Трудно пролезть сквозь кустарник охио,
Пламенеют щетки-цветы…
Ты не ходи тут – дороги плохие,
Уходи еще до темноты:

Вдруг по тропинке прорвется сверканье –
Это значит – по камню скребя,
Белая женщина в скрытом вулкане
Вдруг учуяла мясо – тебя.

Захлестало дождем,
А мы молоньей жжем,
А мы рощу дубовую сломим,
А мы стадо зеленое – громом!