Борис Нарциссов - Письмо самому себе - Стихотворения и новеллы

И вот наш путь: бредем в пустынной суши
Куда-то прочь от радостных в шатрах,
И пламенеют, точно на кострах,
Архангелом отмеченные души.

Много раз воспринятый гробницами,
Но рождённый столь же много раз,
Я лежу с недвижными ресницами
Утомлённых и закрытых глаз.

Умастили миррою и смолами
И скрестили кисти желтых рук,
И на лоб с морщинами тяжёлыми
Мне возложен изумрудный жук.

Путь мой будет над Закатной Бездною –
Оставляю дом телесный пуст:
Наконец-то мне петлей железною
Совершили отверзанье уст,

Ка, двойник, в тысячелетья знойные
Мой иссохший труп обережёт.
Бродят в лужах ибисы спокойные,
Солнце камень мой надгробный жжёт.

У Макса Клингера (начало века, Лейпциг)
Рисунок есть: из узкой, каменистой
Расселины средь скал, – и нет другой дороги,
– Навстречу вам выходит тигр, и дико
Горят его глаза на полосатом лике,
Змеится пасть улыбкою кошачьей:
С прищуром жадных косоватых глаз.
Пушисты лапы, но вонзают когти в камень,
Но мышцы точно сталь под пестрой шкурой.
Он здесь хозяин этих гиблых мест,
И он вас ждет: расселина ведет вас прямо,
И некуда уйти от зверя на пороге.
А знаете название рисунка?
«Die Zukunft» – «Будущее» – Клингер надписал.

Мы скоро с километров перейдем
На световые годы и фотоны,
И жизнь пойдет под огненным дождем
На мегасмерти и на мегатонны.

Так, мерою вещей ты назови
Число любое, даже хоть с дробями…
Но как же быть с волнением в крови
И с этими ненужными стихами?

Эритроцитами считают кровь
И алгеброй гармонию поверят.
И так во всех вещах. И лишь любовь
Отчаяньем и ненавистью мерят.

Сапфир лазурный – камень веры чистой,
Печальный жемчуг – светлая слеза.
Спокойной дружбы символ – аметисты,
Невинности небесной — бирюза.

Как гений, брызжет яркими огнями
Прозрачный и всецветный бриллиант,
И повторяет мягкими тенями
Его опал, как младший брат – талант.

И радость – золотистый смех топазов,
И рдяно-пламенный рубин – любовь…
— В моем ларце – лишь черные алмазы
С карбункулами, красными, как кровь.

Из-за облачной зыби – луна.
Под луной – за волною волна.

Океан – по-ночному велик.
Отраженный, качается лик.

Океан – как под сеткой металл:
Лунный свет неводов наметал.

Вот и тащит к себе он прилив,
Лунно-белым волну намелив.

Но она ускользает, вода,
И ее не поймать в невода.

И опять одинока луна,
И обманом туманит волна.

Я хочу тебя объяснить
Самому себе и тебе:
Мы с тобой – как двойная нить
В неудавшейся ткани – судьбе.

Переплел неумелый ткач
Сумрак ночи и золото дня.
О, моя дорогая, не плачь:
Он тебя оторвал от меня!

Но еще не брошен челнок
И еще свивается нить:
Это всё – неумелый рок.
Мой бросок – его изменить.

И когда-то выйдет узор:
Сумрак ночи и золото дня.
Будет твой удивленный взор, –
И тогда ты узнаешь меня!

Так много женщин жгло его огнем
И так оно приучено к ударам,
Что закаленным, кованным куском
Мне холодит в груди оно недаром.

И я теперь спокоен: мне не жаль
Того, что прежде было так желанно.
И твой удар, бессмысленно-нежданный,
Нашел не сердце, а на страже сталь.

Он высокий и лунный,
И с глазами как сталь.
Он куда-то засунут –
То ли в глубь, то ли в даль.

Но всплывает из глуби,
Но приходит, как сон.
Это значит, что любит
Одержимую он.