Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Наружу выйти из норы своей.
Таких, как Рахш, в подлунной нет коней,

Его не спрячешь. Завтра, несомненно,
Найдем мы Рахша, пахлаван вселенной!» [21] Найдем мы Рахша, пахлаван вселенной! — Пахлаваном вселенной зовутся в «Шах-наме» самые могущественные богатыри, такие, как Сам, Заль, Рустам. В данном случае так обращаются саманганские вельможи к Рустаму.

И радовался Тахамтан-Рустам,
Внемля точившим мед царя устам;

Счел, что на пир к царю пойти достойно,
И во дворец вошел с душой спокойной.

Надеялся, что Рахша царь найдет,
Поверил, что коня он обретет.

Был гость на возвышение златое
Посажен с честью в царственном покое.

Вельмож и полководцев шах позвал,
Чтоб гость в кругу достойных восседал.

И приготовили столы для пира,
Украсили для пахлавана мира.

Чредою виночерпии пришли,
Кувшины вин и чаши принесли.

Плясуньи черноглазые влетели,
И зазвучали чанги и свирели.

И звуки сладких струн, и пляски дев
В груди Рустама погасили гнев.

Вот упился вином Рустам усталый,
И встал он — ибо время сна настало.

Тут отвели его на ложе сна,
Благоухающее, как весна.

И благодатным сном без сновидений
Почил он от трудов и треволнений.

Лишь стража ночи первая сменилась [22] Лишь стража ночи первая сменилась … — В средневековом Иране ночное время определялось по сменам дворцовой стражи. За ночь сменялось три смены.
И звездной песней в полночь огласилась,

Пред неким тайным словом отперлась
Дверь спальни и бесшумно подалась.

Рабыня со свечой благоуханной
Явилась там пред ложем Тахамтана.

За ней вошла прекрасная луна;
Как солнце дня, светла была она.

Два лука — брови, косы — два аркана,
В подлунной не было стройнее стана.

Пылали розы юного лица,
Как два прекрасных амбры продавца,

Ушные мочки, словно день, блистали,
В них серьги драгоценные играли.

Как роза с сахаром — ее уста:
Жемчужин полон ларчик нежный рта.

Она рубином перлы прикрывала,
Вся, как звезда любви, она сияла.

Безгрешна телом, мудрая душой —
Она казалась пери неземной.

Рустам, ее увидя, в удивленье
Вознес творцу молитву восхваленья.

Потом спросил он: «Как тебя зовут?
Чего ты темной ночью ищешь тут?»

«Я Тахмина, — красавица сказала.-
Мечом печаль мне сердце растерзала.

Я дочь царя. Мой благородный род
От львов и тигров древности идет.

Нет средь царей мне пары во вселенной,—
Средь жен и дев слыву я несравненной,

Хоть, кроме слуг ближайших и отца,
Никто не видел моего лица.

С младенчества я о тебе узнала,
С волнением рассказам я внимала,

Как пред могучею твоей рукой
Трепещут лев, и тигр, и кит морской;

Как темной ночью ты — и утром рано —
Охотишься один в степях Турана,

Онагров жаришь над своим костром,
Среди врагов проходишь белым днем,

В пустыне спишь, где хочешь, — крепким сном,
И небо стонет пред твоим мечом.

Когда ты палицей своей играешь,
Ты сердце льва в смятенье повергаешь.

Орел, увидев лук в руке твоей,
Добычу выпускает из когтей.

Твоей стрелою кит смертельно ранен,
И тигр твоей петлею заарканен.

Когда разит в бою твоя рука,
Рыдая, плачут кровью облака.

Такие речи с детства — то и дело —
Я слышала. И втайне я хотела

Увидеть эти плечи, этот стан,
И сам явился к нам ты в Саманган!

Коль пожелаешь ты — твоей я стану.
Всем существом стремлюсь я к Тахамтану.

Во-первых: вся я так полна тобой,
Что страсть моя затмила разум мой.

И во-вторых: прошу я — дай мне сына,
Такого же, как сам ты, исполина.

Пусть будет храбр он и силен, как ты,
И счастьем так же вознесен, как ты.