Хаким Фирдоуси - Шах-наме

На Рахша сел. И конь, как слон могучий,
Помчал его, взметая прах сыпучий.

Рустам, увалы гор преодолев,
В Туран вступил, как горделивый лев.

Увидел рощу, травяное поле
И там — онагров, пасшихся на воле.

Зарделся лик дарителя корон
От радости. И рассмеялся он.

Погнал коня за дичью дорогою,
Ловил арканом, настигал стрелою.

И спешился, и пот с лица отер,
В тени деревьев разложил костер.

Ствол дерева сломил слоновотелый,
Огромный вертел вытесал умело.

И, насадив онагра целиком
На вертел тот, изжарил над костром.

И разорвал, и съел всего онагра,
Мозг выбил из костей того онагра.

Сошел к ручью, и жажду утолил,
И лег, и обо всем земном забыл.

Пока он спал в тени, под шум потока,
Рахш на лужайке пасся одиноко.

Пятнадцать конных тюрков той порой
Откуда-то скакали стороной.

Следы коня на травах различили
И долго вдоль ручья они бродили.

Потом, увидев Рахша одного,
Со всех сторон помчались на него.

Они свои арканы развернули
И Рахшу их на голову метнули.

Когда арканы тюрков увидал,
Рахш, словно лютый зверь, на них напал.

И голову он оторвал зубами
У одного, а двух убил ногами.

Лягнул, простер их насмерть на земле,
Но шея Рахша все ж была в петле.

И тюрки в город с пленником примчались.
Все горожане Рахшем любовались.

В табун коня-красавца отвели,
Чтоб жеребята от него пошли.

Я слышал: сорок кобылиц покрыл он,
Но что одну лишь оплодотворил он.

Проснулся наконец Рустам и встал.
И Рахш ему ретивый нужен стал.

Он берег обошел и дол окрестный;
Но нет коня, и где он — неизвестно.

Потерей огорченный Тахамтан
Пошел в растерянности в Саманган.

И думал горестно: «Теперь куда я
Отправлюсь пеший, от стыда сгорая,

Кольчугой этой грузной облачен,
Мечом, щитом и шлемом отягчен?

Как выдержу я тяжкий путь в пустыне?
Ведь радоваться будут на чужбине,

Враги смеяться будут, что Рустам
Проспал коня в степи и сгинул сам.

Вот мне пришлось в бессилии признаться!
Мне из печали этой не подняться.

Но все же препояшусь и пойду;
Быть может, хоть следы его найду…»

Седло и сбрую он взвалил на плечи,
Вздохнул: «О муж, непобедимый в сече!

Таков закон дворца, где правит зло:
То — ты в седле, то — на тебе седло».

Кипели мысли в нем, как волны моря.
Пошел и на следы напал он вскоре.

Он в Саманган пришел. Там — у ворот,
Узнав, его приветствовал народ.

Весть небывалая достигла шаха
И всех вельмож — носителей кулаха,

Что исполин Рустам пришел пешком,
Что по следам идет он за конем.

Столпились все, ему навстречу выйдя,
И изумились все, его увидя.

И восклицали; «Это кто? Рустам?
Иль это солнце утреннее там?»

Почетным строем воинство построя,
Рустама шах с поклоном встретил стоя.

Спросил: «Ответь нам, о вселенной цвет!
Кто нанести тебе решился вред?

Но здесь мы все добра тебе желаем,
Но все твоей лишь воли ожидаем.

Весь Саманган перед тобой открыт,
И все у нас тебе принадлежит!»

Рустам поверил, слыша это слово,
Что нет у шаха умышленья злого.

Ответил он: «В степи, пока я спал,
Неведомо куда мой Рахш пропал.

От той злосчастной речки безымянной
Следы ведут к воротам Самангана.

Дай повеленье разыскать коня.
Воздам я щедро, знаешь ты меня.

Но горе, если Рахш мой не найдется!
И слез и крови много здесь прольется».

Ответил шах: «О избранный судьбой!
Кто враждовать осмелится с тобой?

Будь нашим добрым гостем! Ты ведь знаешь—
Все будет свершено, как ты желаешь!

Сегодня пир тебя веселый ждет,
Сегодня отрешимся от забот.

Беду такую в гневе не исправить,
А лаской можно и змею заставить