Хаким Фирдоуси - Шах-наме

И все запомнила, что говорилось.
Бушующее пламя в ней таилось.

С высокой башни мудрецы сошли
И волю неба шаху изрекли.

Таблицы показали, где ответы,
Записаны, что дали им планеты;

Немой глагол таинственных высот,
Что приоткрыл им вечный небосвод:

«Едва успеет солнце закатиться,
Как сердце шаха тяжко огорчится:

Сбежит твой некий раб. Но он скорей
Не раб, а отпрыск подлинных царей.

И станет раб могучим властелином,
Что принесет добро простолюдинам».

И, вняв глаголу неба в их словах,
Душою огорчился старый шах.

Когда земля ночною тьмой покрылась,
Как тень, Гульнар в конюшне появилась.

Вскипел, как море, юный Бабакан:
«Решай! Довольно! Я — иль Ардаван!»

Гульнар в слезах на край кошмы присела,
Все рассказала, что узнать успела.

Когда о предсказанье услыхал,
Терпенье Ардашир в удел избрал.

И он сказал ей: «О моя отрада,
Чего нам ждать? Бежать немедля надо!

Расстаться я с тобою не могу…
Коль я от Ардавана убегу,

Скажи: бежишь ли ты со мною вместе?
Иль тут, в плену, останешься — в бесчестье?

Увенчана короной золотой
Ты будешь, коль последуешь за мной!»

Гульнар сказала: «Здесь я не останусь,
Пока дышу, с тобою не расстанусь!»

И слезы падали из нежных глаз,
Как вслед алмазу огненный алмаз.

Ответил Ардашир: «Доверься богу!
Мы завтра тайно двинемся в дорогу».

Гульнар обратно во дворец ушла,
В слезах остаток ночи провела.

Когда земля от солнца пожелтела
И тень лиловой ночи отлетела,

Смятеньем нетерпения горя,
Гульнар открыла дверь казны царя.

Взяла алмазы, жемчуга и лалы,
Динаров золотых запас немалый.

И всю добычу, полная надежд,
Зашила в складки собственных одежд.

Вот ночь настала, полная тревоги…
Шах Ардаван заснул в своем чертоге.

Гульнар во тьму порхнула, как стрела,
Добычу Ардаширу принесла.

Сидел он с полной чашей, не печалясь,
Вокруг же слуги пьяные валялись.

И, радостный, он встал навстречу ей,
Из стойла вывел резвых двух коней.

Увидев золото в руках у ней
И лалы, жарких угольев красней,

Он налитую чашу отодвинул.
На головы коней узды накинул.

Сел на коня, он, в шлеме и броне,
Повесив меч надежный на ремне.

Гульнар вскочила на коня другого,
И выехали, не сказав ни слова.

С подругой милой поскакал он в Парс,
Как на свободу вырвавшийся барс.

Так было: без невольницы своей
Шах Ардаван своих не мыслил дней.

Чуть голову с подушек подымал он,
Гульнар свою с любовью обнимал он.

Настало утро; встать царю пора —
Но нет Гульнар на ложе, как вчера.

Рабыни нет. Вскочил, рассвирепел он.
Подать воды, подать халат велел он.

А сонм вельмож уже в дверях стоял,
Украшен был престол и тронный зал.

Вазир великий перед ним явился,
Подобострастно перед ним склонился

И доложил: «О шах, вселенной свет!
Тут все князья явились на совет».

И крикнул шах: «Эй слуги, что случилось,
Что к нам Гульнар сегодня не явилась?

Обижена иль чем занемогла,
Что появиться нынче не смогла?»

Тут шаху главный доложил дабир:
«Сбежал сегодня ночью Ардашир.

И гордость стойла славного царева
Угнал он — Серого и Вороного».

Догадка сердце шаха, как кинжал,
Пронзила: «Раб сбежал — Гульнар украл!»

В нем древний дух суровый пробудился.
Он шлем надел, в кольчугу облачился,

Пошел он с войском грозных удальцов,
Все на пути огнем спалить готов.

Летел как ветер, полн ожесточенья,
Пока не въехал в некое селенье.

Спросил у жителей, у пастухов:
«Не проскакали ль двое беглецов?

Не проезжали ль рано на рассвете
Два всадника через угодья эти?»