Марина Хлебникова: Проверка слуха

«Как на духу! — кричу. — Как на духу!»
Духанщик скалит зубы: «Генацвале!
Пей „Хванчкару“, закусывай хинкали
и плюй совсем на эту чепуху!»

«Как на духу, — шепчу, — как на духу».
Душевный друг скучливо тянет кофе
и с видом перекормленного «профи»
словесную ссыпает шелуху.

«Как на духу…» — молчу, молчу, молчу…
Но в тишине — литой, как оплеуха,
дурак мигнет: «Держись! Проверка слуха!»
И вдруг легко погладит по плечу.

Рождённые под визгом под тетивным
ковали не стрелу себе, но щит,
кривили рты — мол, лезут вверх прыщи! —
и прятались, скрывая страх противный.

И мнилось, хоть родись без кожи, голым,
но вбит веками ужас в стать и в плоть…
Два поколенья встали без монголов,
чтоб третье их сумело побороть…

…До основанья слово измычали
те, в чьих руках связующая нить.
Два поколенья вырастут в молчаньи,
чтоб третье научилось говорить…

А мы говорили о Вечном,
Всегда забывая о сущем,
О нищем, больном, неимущем,
Забытом, убитом, увечном…
Как будто искание истин
Всегда за пределами взгляда…
Как пахнут апрельские листья —
«Кудрявая, что ж ты не рада?»

Заживём мы светло и безбедно,
без оглядок на дедовский морок,
без российского бражного бреда,
без любимых лаптей и опорок…
Мы ещё удивим политесом
напомаженных девок Парижа…
…Руки будут — хватило бы леса…
леса много… да надо поближе…
Граду быть — собирайте котомки,
мужички, и айда на работу!
Пусть потом вычисляют потомки,
что вколочено в эти болота!
Им завидки не выкрошат зубы —
пусть считают хоть розно, хоть скопом…
Тут быть граду — поелику любо
нам отсюда смотреть на Европу!..
С двоепёрстными только нет ладу, —
да на крепость найдутся тараны…
заживём…
Так, подув на лампаду,
думал Петр Алексеич Романов.

Быть иль не быть?..
Кому какое дело,
чем Гамлет сыт,
ч с кем сегодня спит
его мамаша?.. Если б овдовела
рыбачка иль жестянщика жена,
кто б из господ повел ленивым ухом?
Но королева! Слух ползет за слухом,
и кто-то этой ночью видел духа,
а тот ему поведал, что вина
за гибель короля на королеве
и новом муженьке…
И этот бред
мусолят равно при дворе и в хлеве,
и на конюшне… Мне спасенья нет
от лживой скорби, вздохов и намёков —
хоть прочь беги! Офелия — и та —
преподаёт урок мне из уроков:
несть тёмных слов, а истина проста —
трепещет, что на датскую корону
найдётся неизвестный претендент,
и вся её краса из бус и лент
окажется напрасной, ибо к трону
не приведёт.
Мой добрый Розенкранц!
Вы думали, я — флейта… Вы ошиблись!
Я — барабан. Мой мозг в сплошных ушибах
от подлости людской. Больнее ран,
чем в жажде поживиться дармовщинкой
и на чужой беде погреть мошну,
не отыскать…
Как вязкую слюну
не сплюнуть после бешеного бега,
так эту взвесь с себя не отряхнуть…
Уйти, забыться, умереть, уснуть,
податься в просветители — читать
толпе букварь по химии и праву,
дотошно объяснять, что мать — есть мать, —
не мне её судить… или орать,
трясти бельё, на всех найти управу
и, отдуваясь, влезть на шаткий трон?..
Быть иль не быть?
Какая скука, право…

Объясните льву, что он свободен
за решеткой от забот случайных —
сыт, напоен, значит, беспечален.
Объясните льву, что он свободен.
Осознав, поняв и всё такое,
он забудет край, где жили предки,
голос ночи, запах водопоя…
Объясните льву, зайдите в клетку.

Что с нами происходит, господа
интеллигенты, в некотором роде?
Мы хлещем спирт, отнюдь, не по породе…
Что с нами происходит, господа?

Клеймо позавчерашнего суда
предчувствуя на будущем исходе,
мы не творим сегодняшних мелодий…
Что с нами происходит, господа?

И сквозь стекло забытого пруда
бесследно, легким всхлипом мы уходим,
как поколенье, лишнее в природе…
Что с нами происходит, господа?!

Обмани меня, слышишь?
Когда-нибудь я отбатрачу —
милосердным обманом
сквитаюсь, воздам, отплачу…
Не палачествуй, Время, не жми —
всё равно не заплачу,
даже если заставишь
в глаза посмотреть палачу.
Обмани меня, слышишь?
Скажи, что всё будет прекрасно,
что все крысы подохнут,
и новый поднимется сад –
тот вишнёвый, тот розовый,
тот ослепительно красный,
где забытому Фирсу
ливрею сошьют для наград,
и повесят на уши
вишнёвые длинные серьги,
потому что лапша не годится
для этих забав…
Обмани меня, слышишь?
Я, может, тебе не поверю —
просто, как же уйти,
хоть во что-нибудь
не поиграв…