Нина Воронель - Ворон – Воронель

— «Ox, жила я да жевала
Только корку черствую,
Мертвый ты, а я — живая,
Все равно что мертвая.
А теперь я — пожилая,
Никому я не нужна,
Мертвый ты, а я — живая,
Только мертвого жена…»
Лает пес, тоску наводит,
Значит, вечер скоро.
Скоро Танькин век проходит,
Скоро Таньке сорок,
Скоро, ох, как скоро…

Оправданы солнцем прогретые
Пирамиды в песчаной оправе,
Оправданы минареты
Под тающим небом Аравии.

Привычно глядит из-под снега
Российская колокольня,
И четко в немецкое небо
Впрессована готика Кельна.

Завязано в крепкий узел
Великое постоянство
Незыблемого союза
Времени и пространства.

О небо двадцатого века! —
Сожженная снизу и сверху,
Космическою ракетой
Прошитая атмосфера,
К лицу тебе башни кранов,
Летящие вверх наклонно,
И пляшущей плазмы неона
Сторожевая охрана!
К лицу тебе гневная грубость
Неслыханных революций,
И кажущаяся хрупкость
Железобетонных конструкций!

Траве непонятен ветер,
Рвущийся из-под моторов:
Зачем он нанизан на вертел
Вращением монотонным?
О чем он поет неверно,
Зачем он пахнет бензином,
Зачем он так откровенно
Плюет на лето и зиму?

И только бетонным плитам,
Невозмутимым и гладким,
Понятен перед полетом
Ветер взлетной площадки.

В каких мастерских подбирали
Литые квадраты бетона
К упругим пластинам дюраля
Сверкающим в небе бездонном?

В каких масштабах сверяли
Святое единство размера
Невидимой взлетной спирали
И каменной трассы разбега?

И по каким законам
К земле пригвожденным плитам
Понятна радость разгона
И трепет перед полетом?

Арабы идут по дворам, как чума,
— Ла иллох иль Алла! —
В двенадцать складок ложится чалма,
— Мохаммад расуль Алла! —
Нужно сказать, что Аллах един, —
Вот и весь сказ.
Бисмиллахи рахмони рахим! —
Только один раз.

Нужно развеять пепел и дым
Наших священных костров,
— Бисмиллахи рахмони рахим! —
Всего только семь слов.

Если арабы идут по дворам,
Можно прочесть намаз,
Можно открыть и закрыть Коран
На день по пять раз.

Можно развеять пепел и дым
На запад и на восток,
Можно сказать, что Аллах един
И Мохаммад — его пророк.

А в темноте, прочитав намаз,
Можно разжечь костер,
Чтобы Охура прошел мимо нас
И руки над нами простер.

Грязь и обман сгорают в огне,
— Ла иллох иль Алла! —
Коран не проникнет в душу ко мне,
— Мохаммад расуль Алла! —

Предательства многоликого
Никак мы на лжи не поймаем:
Ладонью коснется великого,
И станет великое малым.

Щекою коснется малого,
И малое станет страшным,
И будет, грехи замаливая,
У смерти стоять на страже.

И слабыми станут сильные,
И робкими станут смелые
В краю, где реки несиние
Стекаются в море белое.

Где солнце скрывается с августа
За дальние горы Саяньи,
Где в небе включаются запросто
Северные сияния.

А к лету солнце расплатится
Мелочью золотой,
И обернется предательство
Вечною мерзлотой.

Оно отогреет для виду
Застывшее после зимы,
Промерзшее вечной обидой
Отечное тело земли.

И землю смягчая уступкой,
Дома засосет до труб,
И ляжет трясиной топкой
Вместо дорог и троп.

Но там, под цветущей тундрой,
Желтым теплом залитой,
Останется той же трупной
Вечною мерзлотой.

О том забыла сытая Московия,
Как стрелы бились в тетивах тугих,
И гнулись луки, и ломались копья
Под сумрачными стенами тайги.

Того не скажут золотые копи,
Как мстила ненасытная пурга,
Как разверзались и смыкались топи
Над головою павшего врага.

Тому не верят и не могут верить
Холеные асфальты городов,
Как буреломом ощерялся берег,
В тумане усмиряя гордецов.

Того не стоит вспоминать напрасно,
Как закипала комарьем весна,
Как штабелями сливочного масла
Шла к морю корабельная сосна.