Глеб Бобров - Осколки

От спичек коробок и горстка хлорки,
Огрызком спички росчерк по судьбе…
Две крохи-даты с жизненной скатерки…
Испытано. Афганом. На себе.

Не царапай мою щеку, божия букашка!
Мне сейчас не до тебя, не ко времени,
Видишь, даже автомат раскален до плашки,
И посвистывает смерть рядом с теменем.
Не заигрывай со мною, небо синеоко,
Не до игрищ-переглядок, не до ладушек,
Вон о камень, что у локтя, пули в цокот,
Весь поранили, поди, нежный камушек…
Нежным камушек зову этот я по праву, —
Ведь за камушком за этим сам изнежился,
Кабы жгут, — перетянуть ногу праву, —
Отступилась бы тогда мигом нежить вся…
Ты, травинушка, склонися не за ветром вешним,
А за выдохом моим обессиленным,
Пусть першит, пусть ковыряет в горле грубой пешней
Этот воздух…стон души…сотворенный жилами…
Мне бы силы от земли, не дает — чужая вся,
Мне б росинку от травы — до остей иссохшая…
Мне бы облачко, да тень мертвеца пугается…
Лишь букашке нужен стал вполовину сдохший я…
Не царапай мою щеку, божия букашка!
Час не ровен, раздавлю тебя пальцами…
Слышу: Вроде бы живой, родился в рубашке…
Жизнь пришла. Прошу, возьми постояльцем… А?..

Рыжий Сашка в тельняшке десантской,
Глянь из дали событий и лет.
В стороне твоей джелалабадской
Ни распадов, ни бойнь еще нет.
Ни газпромов еще и ни челсей,
Ни расстрелянных танками Дум,
Ты бы понял меня, Саня, если б
Не колонна та в город Кабул.
И везли-то харчи, да палатки,
Но фугасу — что дел до харчей,
У фугаса дурная повадка —
Убивать самых лучших Бачей.
Синий с красным смешались на белом —
Кровь в полоски тельняшки впеклась…
За судьбою твоей не поспела
Та — грядущая — Родины грязь.
Ты остался, дойдя до предела,
Все свершив, что досталось судьбе,
И казалось, что нет тебе дела
До годин, где царит беспредел.
Искорежены лица в гримасах, —
Надо ж, лужу в пустыне нашли, —
Упираясь, толкают из грязи,
Борт, увязший до самых шасси…
Рыжий Сашка в тельняшке десантской,
Глянь, Евпатий с тобой, Ратибор,
Тянут Русь из калюжины блядской
До сих пор…

Это фото я выслал жене
накануне нелегкого боя…
Надпись: «…память…» — и подписи нет —
Я домой не писал о войне, не хотелось жену беспокоить…

Я, наверное, очень не прав.
Но готов понести наказанье.
Моя дочь, даже взрослою став,
Не узнала, что был я в Афгане.
Ни к чему. Без того ей в весну.
Сколько тем есть помимо военных.
Пусть живет, не встречая войну
Ни в одной из известных вселенных.
Пусть останутся черной дырой
Для неё те два года афганских…

Без меня — не рассыпался строй,
Без меня — не убавилось братства,
Без меня — не прибавилось льгот,
Без меня — год за три — и не старше…

Жаль вот только, что кто-то умрет
Из ребят, в том бою пострадавших,
И ещё не родят дочерей,
И ещё не посадят деревьев…

«Папа, знаешь, а дядя Андрей
Мне сказал, что ты просто старлей,
И в Афгане убит на Панджшере…
Это правда?» —

в ответ тишина…
Мой ответ не поймать эхолотом…
Я бы морду набил идиоту…
Эх, Андрей… а ещё старшина…

Поскорей бы вернулась жена —
Забрала бы у дочери фото…

«Афган всё реже снится мне во сне.
Со мною вымрет память, так случится.
Тогда напишут «правду о войне»
Историк, писарь и подобные им лица.

И будет в правде той огромный толк,
Одобрит этот толк вся заграница…
Прочтет пацан и скажет: «Держат полк
Историк, писарь и подобные им лица…» —

И складностью солдатскую судьбу
Штабисты хладнокровно отрихтуют,
Учтут и спрос, и времени табу…
А тот, кто помнит правду, ни гугу, —
Не веря в правду лубяную…

Куплю гвоздик и водки пузырек,
Приду к мемориалу поклониться
Всем, кто держал взаправду честь и полк —
Святым героям, ликам их и лицам…

А тем, кто хоть однажды запятнал
Свою судьбу крысятиной штабною,
Я кол срублю из вечного креста,
Что тащат те, кто рядом был со мною, —
Имею право, данное войною, —
Мне верит Бог, и это неспроста…» —

И вот к нему уж тянутся уста
Того, кто предал Бога той весною…