Константин Арбенин - Зимовье зверей

Я свернул, как будто бы невзначай,
В дом, где стены — пыль, потолок в дыму;
В этом доме был мне обещан чай —
Много лет тому, много лет тому…

Я пришёл, но боюсь постучаться в дверь.
Я за эту ночь стал совсем другой.
И храпит за стеной кровожадный зверь —
Стережёт покой, стережёт покой…

По дождливым улицам без зонта,
Мостовыми и лужами босиком…
Я искал ночлег и считал до ста,
То едва дышал, то бежал бегом.

Только ночь сильней в тыщу раз была,
Только ночь была в сотню раз длинней
И манила пальцем из-за угла,
Чтоб остался с ней, чтоб остался с ней…

Негр зимой —
Несчастный изгой,
Голодный и злой,
Стоит под сосной
И ждёт перемен.

Ах, негр зимой!
Ему бы домой —
Туда, где бронзовый зной,
Где пальмы пахнут весной
И солнце жжёт, как рентген.

Он вспоминает свой лес.
Он на банан бы залез.
Плевать ему на прогресс,
На политический стресс
И на другие дела.

Ему не нужен ликбез,
Он обойдётся и без.
Ему бы визу на въезд,
И он бы вывез свой крест
В страну большого тепла.

Мне жалко негра, что стоит на остановке зимой.
Я у окна торчу и плачу, глядя в эти глаза.
Нет, я не выдержу и скоро приглашу его домой.
Нам в этот вечер смешной
Друг другу бы всё рассказать!..

Я знаю: негр будет рад!
Ведь негр — мой чёрный брат.

Негр замерз,
Закоченел его торс.
Но он послушает «Дорз»,
Он выпьет клюквенный морс —
И сразу станет светлей.

Я рядом с ним — альбинос,
Но разве в этом вопрос:
Какого цвета чей нос!
Да будь он хоть эскимос,
Хоть древний грек, хоть пигмей!

Мой негр очень умён,
Он помнит восемь имён.
Он принц каких-то племён,
Муж восемнадцати жен,
А может, даже и ста.

Зовут его Легион.
Он щедрый, как фараон.
Он даст мне свой телефон
И пригласит занять трон,
Но это только мечта!..

А наяву —
Мне жалко негра, что стоит на остановке зимой.
Я у окна торчу и плачу, глядя в эти глаза.
Нет, я не выдержу и скоро приглашу его домой.
Нам в этот вечер шальной
Друг другу бы все рассказать!..

Я знаю: негр будет рад!
Ведь негр — мой чёрный брат.

Икар не упал. Не сгорел Клаас.
Выстрелил в воздух Дантес.
В кварталах хлеб меняли на квас
И древесину — на лес.
Герострат выжигал. Крысолов сочинял
Безопасные песни для крыс.
И каждый ребёнок спокойно спал
Или пряник печатный грыз.
Платонов писал о непрожитых годах.
Арбенин лелеял жену.
И герои гурьбой отдыхали на водах,
Развлекаясь прыжками в длину.
И Евгений тонул, но уже не в воде.
А Жанна пасла гусей.
И все разговоры сводились к еде,
Видно, жить становилось вкусней.
И синяя птица нашлась.
И туфелька впору пришлась…
Почему же так холодно мне
На этой тёплой войне?

Не странно ли, что, днём тебя найдя,
Я каждый вечер вновь тебя теряю?
Приметам я давно не доверяю,
Но стены без единого гвоздя

Не устоят и порастут травой,
А значит — ждать неведомое нечто…
Любая остановка бесконечна,
Когда конечен путь как таковой.

Заползший контрабандой в эту жизнь,
Я не пойму, что с нею делать дальше.
Я устаю, когда не слышу фальши,
Я не хочу точить твои ножи.

Я оторвался от своих корней,
Ты приросла к оторванности дикой —
Мы наравне. И в Ад за Эвридикой,
Уставший не спускается Орфей.

До февраля — скучаю, как могу.
Терплю, не слыша отклика кукушки.
И вижу тени — Башлачёв и Пушкин
Ждут третьего на меченом снегу…
(…то был не я…)

Тебе не обрубить своих хвостов,
Мне не подохнуть от потери крови.
Ты — в полусне, а я — на полуслове,
Как две войны в молчании миров.

Как две войны в забвении миров.
Как две войны в смятении миров.

Самолет мой у крыльца
Заведён и дышит жаром,
У пилота под загаром
То ли копоть, то ли пыльца.
Улетаю в небеса,
Разделённые по парам.
Пожелай мне — с легким даром —
Два билета в два конца.

Самолет мой невелик —
Два притопа, три прихлопа,
Два аршина, взгляды в оба
И солёный пуд земли.
Бирюза и сердолик
На его крылах покатых.
Пожелай мне снов богатых
И нерукописных книг.