Римма Казакова: Стихи

Годы, годы!
Вы прошли?
Ну а может, вы настали?
Неужели соловьи
оттомили, отсвистали?

Отблистало столько дней,
но во всем, что мне осталось,
все счастливей, все больней
я люблю любую малость.

Мне что — холод, что — жара,
что — гулянка, что — работа…
Помирать уже пора,
а рожать детей охота!

Ах, не ставьте мне в вину
грех прекрасного разлада!
Повернуло на весну!
Ну а может, так и надо?..

Заря аэропортная,
все снова впереди
Любимый, я работаю.
Любимый, подожди!

Ну вот сидела б рядышком…
Да я и так с тобой
А жизнь — она как ядрышко
под крепкой скорлупой.

Иду с усмешкой бодрою,
а мир продрог, промок
Работаю, работаю,
держусь, как поплавок.

Вскипают полдни потные,
слетает ночь к нулю…
Работаю, работаю!
Люблю тебя, люблю.

И в дивный час свидания
не речь — одни слога,
не станет явным тайное —
понятнее слегка,

Разлука беззаботная.
Просторы — кораблю!
Люблю тебя. Работаю.
Работаю. Люблю!

Нет личной жизни,
от прочих отличной,
личной,
первичной…
Ах, аналитики — все о политике!
Нет жизни личной.

Сердце не тянет,
Быть уже хочет
просто копилкой.
И не заглянет
кто-то с цветочком
или с бутылкой.

Нет личной жизни!
Больше не светит
в мощном и малом.
Нет личной жизни.
А у соседей —
прямо навалом!

Я их, должно быть, возненавижу,
Озноб по коже!
Я поцелуи сквозь стены слышу.
Но всхлипы — тоже…

Стала ученей
и защищенней
в мире фальшивом.
Может, и черт с ней,
пустой, никчемной
личной жизнью?!

Но все клокочет,
закатам пророчит,
чем стать могли бы.
Ведь поцелуи
все-таки громче
звучат,
чем всхлипы!

Нет личной жизни.
Вкус потеряла
к цели движенья.
Нет личной жизни!
Смотрю сериалы…
Жду продолженья.

Мать меня зовет под утро: «Мама!»
Я не мама, я ей только дочь.
Я ничем ей не могу помочь.
Это время счет ведет упрямо.
Это жизнь уходит в небеса,
ставится единственная точка…
А когда она на полчаса
вдруг в себя придет — прошепчет: «Дочка…»
Вечность обнимает нас в покое,
что-то обещает мне и ей
и качает твердою рукою
колыбельку матери моей…

Все, любимый мой сынок, —
так как в это сердце верит.
Что для тех — венец, венок,
для других — всего лишь веник.

Ты, коль взять все толком в толк, —
воду в ступе что толочь нам? —
выполняешь честный долг,
а иной — в долгу бессрочном.

Ты в мундир солдатский вжат,
я своей вселенной сжата…
У тебя есть свой сержант!
У меня вот нет сержанта.

У тебя — не голубок,
ну а все-таки — начальство.
У меня — один лишь Бог,
И снисходит он не часто…

Надо только понимать,
чем мы счастливы на свете,
У тебя есть все же мать!
У меня — одни лишь дети.

Но, как выигранный бой, —
нашей общею судьбою:
у тебя есть мы с тобой,
у меня есть мы с тобою!

Любить Россию нелегко,
она в ухабах и траншеях
и в запахах боев — прошедших
и тех, что так недалеко…

Но хоть воздастся, может быть,
любовью за любовь едва ли,
безмерная, как эти дали,
не устает душа любить.

Страна, как истина, одна —
она не станет посторонней,
и радостней, и проторенней
тебе дорога не нужна.

И затеряться страха нет,
как незаметная песчинка,
в глубинке города, починка,
села, разъезда, верст и лет.

Отчизны мед и молоко
любую горечь пересилят.
И сладостно любить Россию!
Хотя любить и нелегко.

Линия жизни, бороздка
намертво вбита в ладонь.
Как я устала бороться!
Боже, откуда берется
этот задор молодой?!

Высохли Божьи чернила,
и не стереть нипочем
то, что судьба начертила,
что лишь смиренно прочтем.

Радостно, странно, ужасно
верить, по бритве скользя!
Как я устала сражаться!
А не сражаться нельзя.