Юз Алешковский - Средь других имен

Христос прощал, прощал свои мученья
Толпе и судьям, доскам и гвоздям…
Но я — не Божий сын: мне отмщенье —
И аз воздам!

Будь ты, меня терзающий, осклабясь,
Лоснясь словами, как лакейский фрак,
Благословен и проклят, гомо сапьенс, —
Мой лучших друг — и злейший враг!

Пусть нет предела для твоих дерзаний,
Пусть разум твой стихии покорил. —
Но ты, утратив облик обезьяний,
Душою — безобразнее горилл!

Знаю: выйдет поэт из меня,
Если выйду на волю отсюда.
Но и здесь, облик свой изменя,
Все равно тем же самым я буду.

Вдохновенье приходит ко мне,
Как несчастье, — нежданно, незванно.
Встав с потребностями наравне,
Мстит настойчиво, как партизаны.

Мстит за то, что, тоску размолов,
От него я скрываюсь в толпе с ней…
Как из песни не выбросить слов,
Так из сердца не выбросить песни.

От себя самого не удрать
И нутро не сменить, словно кожу:
Понапрасну усилий не трать —
Будь и впредь на других непохожий.

Так написано мне на роду,
Бесполезно искать облегченья,
И в одних лишь стихах я найду
Всех бесчисленных ран излеченье…

Для тебя мои письма — вдвойне доплатные:
Плачем платишь ты за недомолвки мои.
Жизнь — поток, где по дну волочу свои дни я,
Где покорна ты воле всесильной струи.

У тебя нет гнезда — у меня нет приюта:
Я живу неизменно лишь в сердце твоем.
В нем хранишь незапятнанной душу мою ты,
И, пока оно бьется, — незыблем мой дом.

И сквозь строй испытаний надеждой ведомый,
Я прошу: дотяни, дотерпи, доживи,
Чтобы я не остался без мамы — без дома,
Без уюта и ласки, тепла и любви…

Я тоскую по женщине. Женщина снится мне.
Как прекрасна она, снится мне по ночам.
Я не знаю, какая, с какими ресницами,
Как волос ее волны текут по плечам.

Я тоскую по женщине. Днями горячими
Ее образ непознанный передо мной.
Дышит женщина силой любви нерастраченной,
Ширью неба и сочностью плоти земной.

Я тоскую по женщине. Сколько ни плакал им,
Для меня ее люди найти не смогли.
Лишь намек ее облика — статуя с факелом,
Что взметнулась на грани воды и земли.

Самая длинная ночь в году.
Зимнее солнцестояние.
В эту ночь я к тебе приду,
Преодолев расстояние.

Если ты будешь еще ничьей,
Вспомни, тоской волнуема,
Ту из июньских куцых ночей
С клятвами и поцелуями.

Дню сокращаться больше невмочь,
Он изнемог от сжатия.
Будем с тобою пригубливать ночь
И, как бокал, осушать ее.

В час, когда станет бокал пустым,
Выпитый лаской жадною, —
Может, июньской ночи простим
Краткость ее досадную?

Мне даже негде встретиться с тобой,
И нам уединиться невозможно.
Одна зима неслышною стопой
Проходит по-кошачьи осторожно.

Мы под мечом взметнувшимся живем,
Преследуемы, точно иноверцы…
Но место есть, где мы с тобой вдвоем:
На самом дне невылитого сердца.

В моем ненаписанном томе
Нечаянной искрой мелькнет
Походная песенка «томми»,
Как беглая запись в блокнот.

Пыль дорог, пустынь и прерий
Ты в созвучия облек:
Путь далек до Типерери,
Путь далек.

Пускай облетают страницы,
Сухим листопадом шурша, —
Не надо судьбы сторониться —
И будет она хороша.

Все познаешь в полной мере,
Для всего настанет срок.
А пока — до милой Мери
Путь далек.

Судьбина в дорожной истоме
Трясет ,как возок без рессор.
Пою твою песенку, «томми», —
Солдат, весельчак и боксер:

Чтоб лететь, по-детски веря,
Как на лампу мотылек…
Путь далек от Типерери,
Путь далек…

Дорожный снег лежит корой березовой,
Перед рассветом площадь как пустырь.
С зарей тебя, боярыню Морозову,
Увозят в дальний монастырь.